Кофейный роман

Уткнувшись в пушистую стриженую макушку, Вересов сладко спал и видел цветные сны. Черт его знает о чем, но определенно о чем-то приятном! Однако какая-то сволочь решила нарушить его райское блаженство и… позвонить.

Телефон разрывался. Макс глянул на экран и нехотя принял звонок, выползая из-под одеяла, чтобы выйти из спальни. Закревский быстро не отстанет.

– Ну? – хрипло буркнул он в трубку.

– Макс, у тебя ж в органах связи какие-то остались? Дело есть.

– Ну?

– Только оно реально странное… Можно как-то пробить – Каргина никогда ни на кого в милицию не заявляла? Ну там побои, домашнее насилие, блаблабла.

– Угу. Только, сам понимаешь, гарантий не дадут. И сроки – до бесконечности, – бурчал Вересов, жуя кусок вчерашней пиццы, обнаруженной на кухне. – Что у тебя стряслось?

В трубке что-то зашелестело, но через мгновение беззаботный голос Закревского бодро промолвил:

– Да ничего особенного. Интуиция. Проверить надо. Если что-то такое было, она ж может и это на суде предъявить. Пока только языком трепала, но мало ли. Хочу быть готовым.

– Ок. Что получится – сделаем.

– Спасибо!

– Пожалуйста! – отключился Вересов и, вернувшись в спальню, примостился к Маре. Возможно, досыпать. Она пробормотала что-то невнятное, из чего более-менее можно было разобрать ее: «Завтра на работу». И обняла его за шею, сонно поцеловав щеку.

7

– Моральный ущерб? – расхохотался Каргин. – Моральный ущерб, госпожа Самородова? Да я, когда от господина Закревского узнал после прошлого заседания, ушам своим не поверил! Сегодня приехал, чтобы услышать из ваших уст.

После того, как в зале суда с Каргиным «пообщался» Закревский, это же право было предоставлено стороне Вероники Каргиной. Но Каргин легко давил адвокатшу своей значимостью и иронией под одобрительным взглядом Ярослава Сергеевича. После последней реплики Мария Витальевна побледнела и громко, насколько могла, ответила:

– Я думаю, это право истицы – квалифицировать ваше к ней обращение на протяжении пяти лет брака сообразно пережитому.

– Возражаю, Ваша честь! Квалифицирование – задача суда, но никак не сторон, – раздался звучный голос Закревского, который до этого весьма неслабо прошелся вдвоем с ответчиком по количеству пережитого последним за эти пять лет – он был в ударе. История совместной жизни Каргиных, а особенно ее финала, вышла у него виртуозно. Во всяком случае, о том, как Вероника изменила своему несчастному мужу с его же партнером по бизнесу, теперь знали все присутствующие в зале суда. Сама Ника слушала с видимым любопытством – для нее и старался. Она подперла кулачком подбородок, и ее локоны неожиданно черного цвета с баклажанным оттенком (когда успевает только?) вились по белоснежной коже плеча.

– Возражение принято, – отозвалась судья, с садистским наслаждением наблюдавшая за происходящим. Дела Закревского она смотрела как реалити-шоу. Поправила на носу очки и обратилась к Самородовой: – У вас есть еще что-нибудь по существу?

– Нет, Ваша честь, – сникла Мария Витальевна.

– Зато у меня есть! – хладнокровно отозвался Каргин. Закревский напрягся и бросил на него предостерегающий взгляд, но было поздно. Тот вынул из кармана конверт. – О каком моральном ущербе с ее стороны может идти речь, если вот эта фотосессия упекла меня в больницу с микроинсультом в прошлом году?

Он высыпал фото на стол.

– Есть желание посмотреть? – полюбопытствовал он и повернулся к жене: – Желаете ознакомиться?

– Надеюсь, ты заказывал профессионального фотографа? – Вероника протянула руку за фотографиями.

– На какого у Зубова денег хватило, – оскалился Каргин. – Фотки – его заказ, не мой. Хотел в желтую газетенку продать. Кстати, вопрос, а девочку ты заказывала?

– Ну не ты же! – она внимательно присматривалась к фотографиям.

– Учитывая, что пять лет ты жила за мой счет, можно считать, что я косвенно приложил к этому руку. Нравится? Я их у Зубова в последний момент перехватил. Мне довольно того, что он трахал мою жену во все дыры. Но чтобы это еще потом в газете печатали – все-таки перебор.

– Возражение! – пискнула Мария Витальевна. – Господин Каргин оскорбляет моего клиента.

– Возражение принято! Господин Каргин, прошу вас быть более сдержанным в выражениях, иначе мне придется удалить вас из зала суда.

Закревский молчал, едва поспевая за происходящим. Вернее, поспевал бы в любом другом случае. Но сейчас завис. Завис над фотографией, которая как-то сама оказалась в его руках. Ника… еще блондинка… целовалась с такой же самой блондинкой, чем-то немного на нее смахивающей. Будто нарочно похожую подбирала. При этом она держала рукой член мужика, распластанного на софе и подогнувшего одну ногу, на которую опиралась спиной Вероника.

Закревский убрал в сторону фото. И сглотнул, пытаясь вернуться к действительности. Ведь и похуже видел.

– Прошу прощения, Ваша честь, – выдал Каргин. – Я всего лишь пытаюсь понять, что в таком случае считается моральным ущербом, – он повернулся к жене и выкрикнул: – Что, Вера?

Вероника подняла на него равнодушные глаза и спокойно сказала:

– Это фотомонтаж. И я хочу экспертизу. Мария Витальевна?