Когда Америки не было

Тем временем «лихорадка Миссисипи» охватила не только Париж. Она проникла в провинции и даже за границу, откуда съезжались десятки тысяч ходоков, дабы купить на знаменитой улице Кенконпуа «золотые» бумажки. В результате спекулятивной горячки цена пятисотливровой акции составляла 25 тысяч ливров! В том броуновском движении бумаг за считанные часы составлялись целые состояния, а в течение нескольких недель – немыслимые капиталы. Тогда же росло и крепло тиражирование банковских билетов «от Джона Ло», которые принимались в уплату за американские акции. По-французски они стали называться купюрами.

Восхищенный герцог Орлеанский решил лично возглавить прибыльную финансовую структуру и в декабре 1718 года издал указ о преобразовании «Банка Женераль» в Королевский, то есть официальный банк французского правительства. Естественно, главным управляющим остался славный фаворит регента, получивший должность королевского контролера финансов. Избрали Ло и действительным членом Французской академии наук. Родной город Эдинбург преподнес ему почетное гражданство – в присланной грамоте говорилось, что он «достиг в мире такой знаменитости, которая делает честь не только городу, но всей шотландской нации».

Развивая идею, Джон Ло придумал торговлю опционами, то есть не самими акциями, а правом на покупку или продажу акций через определенное время. В Париже на улицах, рынках, площадях – на каждом углу только и делали, что приобретали и сбывали американские бумаги. Оргия обогащения соединяла все сословия, которые нигде больше, даже в церкви, не смешивались. Знатная дама толкалась рядом с куртизанкой, герцог торговался с поденщиком, прелат мусолил пальцы, рассчитываясь с разбитной хозяйкой трактира. В расчетах за акции золото и серебро принимали неохотно. В разгар бума 10 акций равнялись по цене 14 или 15 центнерам серебра! Это походило на соревнование, кто быстрее избавится от презренного металла.

Современники описывали, как лакеи, приехавшие в банк в понедельник на запятках карет своих господ, в субботу возвращались, восседая в них и небрежно развалившись на бархатных подушках. Рассыльный, чистивший сапоги, выиграл на спекуляциях 40 миллионов ливров и пожелал купить придворную должность. Торговка Шомон, которую привела в Париж тяжба, заработала за несколько недель 200 миллионов и купила дворец канцлера Бошера. Именно тогда новоявленных богатеев – биржевых спекулянтов – потомственные аристократы стали презрительно именовать миллионерами.

Франция в одно мгновение из нищего и полуразрушенного королевства превратилась в страну неограниченных возможностей. Париж купался в деньгах, Королевский банк инвестировал значительные суммы в торговлю и мануфактуры, а в Версале возобновились грандиозные балы и приемы. Пушкин в «Арапе Петра Великого» дал ироничную характеристику эпохе Регентства: «…алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности; имения исчезали; нравственность гибла; французы смеялись и рассчитывали, и государство распадалось под игривые припевы сатирических водевилей».

Справедливости ради надо отметить, что через сто с лишним лет на американском Западе действительно отыщут несметные природные богатства. Но до этого времени как Америке, так и Франции суждено будет пережить революции, разрушительные войны и множественные перекройки границ. Поначалу же столица Луизианы выглядела весьма неприглядно, что нашло отражение в «Манон Леско»: «Мы двинулись… к Новому Орлеану; но, подойдя к нему, были поражены, увидав вместо ожидаемого города, который нам так расхваливали, жалкий поселок из убогих хижин. Население составляло человек пятьсот-шесть-сот. Губернаторский дом выделялся немного своей высотой и расположением. Он был защищен земляными укреплениями, вокруг которых тянулся широкий ров».

Ученые умы в Европе утверждали, что Новый Орлеан обречен из-за дурного климата луизианских болот и неизбежных наводнений на Миссисипи. Спустя три столетия ураган «Катрина» (2005), снесший городские плотины, отчасти подтвердил эти мрачные прогнозы. В ответ скептикам Ло выписал шесть тысяч немецких крестьян с верховий Рейна и переселил их за собственный счет на берега американской реки. Здесь возникли плантации, на которых стали выращивать индиго, табак и рис. А в Париже начали хватать всех, не имевших определенных занятий. Известен случай, когда слуга, оказавшийся без места на четыре дня, был схвачен в качестве бродяги и сослан в Луизиану. Ремесленникам приходилось возобновлять свидетельства своим подмастерьям и ученикам каждые две недели, ибо взятого с просроченным свидетельством могли отправить за океан. Агентами Миссисипи стали пугать маленьких детей.

Луизианские болота