Когда боги рыдают (СИ)

— Спроси, он Ильяса помнит? — прошептал главарь. — И Папанина?

— И Пискаря, — прибавил Пискарь.

— Денис, — мягко сказал доктор. — Ты помнишь своих друзей — Ильяса, Папанина, Пискаря?

Динамик несколько секунд безмолвствовал.

— Помню, — ответил, наконец, Михалёв. — Только они мне не друзья. Сам не знаю, на фига я связался с ними. Думал, хоть денег подзаработаю, а они такие жмоты, из-за копейки лишней удавятся.

— Денис, — укоризненно сказал доктор, покосившись на братков, — как ты можешь так неуважительно отзываться о своих друзьях…

— Тамбовский волк им друг. Заставляли им жратву готовить, а если за водкой надо было бежать, то всегда меня посылали. А как нажрутся, весь пол заблюют, так мне же убирай, как будто я им нанимался. Качок, гад, заставлял трусы его стирать.

Пискарь засмеялся.

— Значит, не отшибло у Дениски память! — Он довольно потёр руки и подмигнул Габаю. — Значит, он и тот день, когда Папаня камни прятал, должен помнить…

Габай обернулся к доктору.

— Вот что, Аркадьич, щас ты нас оставь с ним наедине. Надо кое о чём побазарить. Это быстро. Мы потом тебя позовём.

— Только, пожалуйста, не тревожьте его, — сказал доктор. — Сейчас ему ни в коем случае нельзя испытывать отрицательных эмоций. Воспоминания должны быть приятные.

— Не бойся, — Габай забрал у него микрофон, — всё будет хоккей.

Леонид Аркадьевич скрылся в кабинете.

Габай, уставившись на мозг, поднёс к губам микрофон:

— Денис, это я, Габай. Пришёл тебя проведать.

— Габай, — сказал Михалёв после нескольких секунд молчания. — Это ты?

— Я, Денис, я. Как услышал, что ты в аварию попал, первым в больницу помчался, ночь не спал, сидел у твоей кровати. И братва тоже волнуется, спрашивает, как там дела у Дениски.

— Врач сказал, что у меня что-то с глазами. У меня повязка на лице.

— Ничего, всё будет нормалёк. Скоро выздоровеешь.

— Габай, скажи Качку, зря он заставлял меня трусы его стирать. Мне это было очень неприятно, потому что он всегда дрочил под одеялом, а сперму потом вытирал этими трусами.

Бандиты засмеялись, а Качок побагровел от ярости.

— Врёт, сука! — зашипел он. — Не дрочил я под одеялом никогда! Врёт! Будь он, падла, здоровый, урыл бы его тут же, задушил собственными руками…

— Ладно, уймись, — отмахнулся главарь. — Щас не до тебя. Денис, — снова заговорил он в микрофон, — не принимай это близко к сердцу. Качку я сделаю внушение и он извинится перед тобой… А ты мне лучше скажи, помнишь, как вы с Папаней и Сёмой в тот день ехали в Москву?

— Помню. Давно это было, но помню.

— Как это — давно? Три дня всего прошло! Вы возвращались из деревни в Москву и попали в аварию.

— Ну да, мы ещё пили армянский коньяк. Сёма платил за всех. Это было в ресторане. Там ещё Людка была.

— Какой ресторан, какая Людка, Денис, что ты гонишь? — Габай начал терять терпение. — Вы жили в деревне у Папани, а потом я позвонил ему и велел припрятать камни!

— Да, в деревне у Папани, — согласился Михалёв. — Это точно. А когда же был ресторан? Я ведь помню, как мы там сидели.

— Ты хоть помнишь, как мы взяли камни?

— Конечно. Мы их взяли в той квартире, у нотариуса. Там ещё собака была. Толубей с Ваней сняли железную дверь, а она выскочила и вцепилась в Толубея.

Габай засопел.

— Денис, нотариуса мы выставили до этого, а камни взяли в церкви. Вспомни! Пошевели извилинами! Ночью мы залезли в церковь…

— В церковь, — бесстрастно повторил динамик.

— Ну. И что дальше?

— Я всё хорошо помню. Собаку прирезали, взяли шубы, аппаратуру, рыжьё, а потом мне всего триста баксов выдали. Очень мне было обидно. Я же тоже в деле участвовал, а дали всего триста баксов.

— Денис, когда ты поправишься, я выдам тебе десять тысяч баксов! — пообещал Габай, подмигивая браткам.

Те понимающе закивали.

— Ты пацан конкретный, бабки эти заслужил, — говорил главарь, нависнув с микрофоном над аквариумом. — Малость поправишься и получишь их прямо налом. Отправим тебя в Грецию долечиваться. А с этим раздолбаем Качком я самолично разберусь.

— И с Чуркой разберись. А то он когда занимается боксом, использует меня как грушу. Однажды так изфиздил, что я целый день встать не мог.

— Чурку урою прямо сегодня, — пообещал бандит.

— Двинь ему за меня. Сделай апперкот правой в челюсть.

— И в нижнюю, и в верхнюю, и нос ему разобью, падле, чтоб знал, как Дениса обижать. Ты, главное, не беспокойся ни о чём, лежи, отдыхай. Я всё устрою, найму любых врачей, любые бабки заплачу, только чтоб ты встал на ноги…

— Спасибо, Ильяс, — размеренно рокотал динамик. — Я всегда знал, что ты относишься ко мне хорошо. А что избил тогда, после ресторана, так это за дело. Я не в обиде.

— Денис, ну что насчёт камней? — Габай попытался повернуть разговор в нужное русло. — Их Папаня в тот день должен был спрятать!

— Папаня всегда прячет. Он у меня коробку дисков увёл и спрятал. А шубы, которые в той квартире взяли, он не прятал. Мы их сразу к скупщику отвезли.

— Я тебя не про квартиру спрашиваю, а про церковь! — Взбешённый Габай едва удержался, чтоб не ударить по аквариуму. — Церковь в Подмосковье! Там только иконы были!

— Иконы, — автоматически повторил Михалёв.