Когда деньги говорят. История монет и нумизматики от древности до поп-культуры

Вторая монета Домициана II была недавно обнаружена в большом кладе с распаханной территории недалеко от Оксфорда. Исторически так сложилось, что чем агрессивнее люди обрабатывали землю и строили на ней, находясь под давлением из-за роста численности населения, тем больше земли они перелопачивали и тем больше монет находили. Каждый день обнаруживается все больше и больше кладов, причем в основном крестьянами и строителями, а не археологами. Появление надежных и доступных металлоискателей привело к созданию по всему миру целых клубов охотников за сокровищами, что имело вполне предсказуемые результаты. Законы в разных странах, а довольно часто и в разных регионах одной страны отличаются своими определениями в отношении находок потерянного, спрятанного или брошенного имущества[791]. В то же время везде, где рушатся национальные и международные правовые системы, как, например, в нестабильных районах Ближнего Востока, Африки и Центральной Азии, вероятным результатом таких процессов становится мародерство. Непрекращающиеся войны, бушующие от Сирии до Афганистана, служат прикрытием для множества грабителей, вооруженных высокотехнологичными приборами. По этой причине за последние четыре десятилетия спасательная нумизматика превратилась в крайне необходимую суб-дисциплину. Чтобы сохранить то, что возможно, можно ускорить кропотливые методы исследования или же пересмотреть их с целью извлечения максимальной пользы в неблагоприятных ситуациях. Спасательная нумизматика аналогична спасательной археологии, за исключением того, что последняя зачастую заранее организуется на строительных площадках и привлекает обученных копателей, тогда как большинство монетных кладов, к сожалению, появляется неожиданно и подвергается высокому риску кражи и тайного рассредоточения.

В целом же, наиболее распространенной формой академической нумизматики, особенно распространившейся с конца XIX века, является нарративная нумизматика (narrative numismatics). Ее цель состоит в создании описательных историй, основанных на монетах, что является особенно смелым предприятием при отсутствии другие источники. Использование монет для написания нарративной истории вполне естественно и даже желательно, но методология этой работы требует осторожности. Как уже указывалось, было бы ошибочно снабжать неизвестных правителей некими личностными качествами, необходимыми для создания нарративов об их жизни, и особенно посредством обращения к монетным портретам. Точно так же ошибочно создаются и нарративы, для которых плохими доказательствами являются монетные клады — как, например, воображаемые истории о жизни людей, которые их спрятали. Так что хотя нарративная нумизматика — по крайней мере в некоторых случаях — и проявляет все возрастающий интерес к неэлитарным слоям общества, она используется не всегда ответственно, в особенности когда ею занимаются люди с небольшим нумизматическим образованием или вовсе без него.

Сэр Уильям Вудторп Тарн[792] — историк, обладавший смелым воображением, являет собой пример, достойный в этой связи нашего внимания. В начале XX века Тарн привлек монеты для создания самой фантастической истории о греках, поселившихся в древней Бактрии и Индии. Он перенял от ведущих нумизматов своего времени, таких, как Эдвард Ньюэлл, безудержное убеждение, что царские монеты раскрывают через свои портреты личности самих царей[793]. Поэтому Тарн без колебаний писал[794] об «абсолютной правде и реализме» бактрийских монетных портретов, созданных неизвестным художником, которого он назвал X. Он добавлял: «Одна из характеристик работы X — бескомпромиссная правдивость и верность фактам»[795]. Но откуда Тарн мог это знать? Достоверность портретов может быть установлена только путем сравнения с реальными людьми, с другими современными изображениями или хотя бы с описаниями, чего у нас абсолютно нет для тех, кого изображал X. С такими притязаниями на истину и факты Тарн вместе с другими историками оживил древнюю Бактрию, наполнив ее весьма интересными личностями — царями практичными и царями избалованными, царями беззаботными и царями мудрыми, царями жестокими и царями слабохарактерными — и все они превратились из своих монетных портретов в тех людей, что были нужны современному рассказчику для создания его повествования[796]. Так, например, Тарн, взглянув на вышеописанную монету царя Платона Богоявленного, высказал мнение, что у него «было детское тщеславие», которое его брат Евкратид, возможно, удовлетворил, дав ему «для игры один или два города»[797].