Когда деревья молчат

Глава 28

На следующее утро я на цыпочках спустилась по лестнице и обошла липкие красные стаканчики, бумажные тарелки, покрытые коркой еды, переполненные пепельницы и закисшие пивные бутылки. Я убралась снаружи, но не внутри. Я же не святая.

Я запихнула в рюкзак пижаму, завтрашнюю одежду, мою Нелли Блай «Хочешь – верь, хочешь – нет» и подарок для Линн. Этот подарок был размером с десятицентовую монетку – изящный металлический полумесяц, свисающий с серебряной цепочки, такой драгоценный для меня, такой особенный, что я даже не вынула его из коробки. Джин прислала его мне на Рождество в позапрошлом году, и мне пришлось соврать ей пару раз, когда она спросила, носила ли я его.

Когда я услышала, что кто-то шуршит на кухне, я почти побежала обратно в свою комнату, чтобы переждать. Но ведь тогда я опоздаю на вечеринку Линн. Это была вечеринка на весь день! Мы встречались на роликовом катке, а оттуда поедем к Линн с ночёвкой. Мама уже разрешила мне пойти. Когда я встала ранним утром, снаружи было ветрено, поэтому я приписала ещё пятнадцать минут на дорогу до города на велосипеде. Я не могла потратить это время на то, чтобы прятаться от наглого гостя. Я расправила плечи и воинственно направилась на кухню, надеясь, что там в поисках завтрака роется кто-то относительно трезвый.

– Мам?

Она месила тесто, разглаживая его, а затем заворачивая края к середине, пока оно снова не превращалось в шар. Вчера она замешала тесто и положила его в холодильник, чтобы испечь булочки с корицей для всех, кто останется ночевать. Я должна была догадаться, что она встанет рано, чтобы позаботиться о еде.

Для моей мамы еда означала любовь.

– Доброе утро. – Она не подняла глаз, но если бы подняла, гарантирую, её глаза за стеклами очков были бы грустны. Её кожа была сероватой, а волосы собраны в сальный хвост. Пока она месила тесто, на тыльной стороне каждого запястья пульсировала голубая венка.

– Доброе. Я поеду к Линн.

Когда мама наконец на меня посмотрела, я поняла, что ошиблась. Её глаза не были грустными. Они были призрачными, такие большие, пугающие окна заброшенного дома. Глядя на них, я почувствовал боль в груди.

Мама ничего не ответила.

– Как Сефи? – порывисто спросила я. Прошлой ночью я повсюду её искала, включая её комнату, пока не устала настолько, что случайно врезалась в дерево. Сегодня утром, спускаясь по лестнице, я не стала заглядывать в её спальню. Я сказала себе, что просто не хочу её будить.

Мама моргнула.

– Нормально. А что?

– Да ничего. – Я пожала плечами. – Я переночую сегодня у Линн. Я тебе уже говорила, и ты сказала, что не против.

Она вернулась к своему ритмичному занятию. Я потянула за петли своего рюкзака. Сквозь собранные волосы я видела часть её затылка, пока она била тесто. Мне было интересно, чувствует ли она себя такой же красивой, как Кристи или другие женщины, с которыми папа спал прямо у неё под носом. Я пошла к двери, но остановилась, взявшись за ручку, и повернулась к ней лицом.

– Ты можешь получить развод.

Она открыла рот, чтобы рассмеяться, как мне показалось, но вместо этого из него посыпались тяжелые, как камень, слова:

– Всё не так просто.

Я уже потратила пять минут из тех пятнадцати, что прибавила к поездке на велосипеде против ветра.

– Можно мне попробовать? – показала я на тесто.

– Сначала вымой руки.

Я послушалась. В раковине лежали три окурка. Мама ненавидела курить и любила свою кухню. Я выбросила их в мусорное ведро и сполоснула раковину, прежде чем намылить руки домашним мылом из базилика, которое мама готовила каждое лето, прежде чем травы переставали расти. Я сполоснула их, вытерла, а затем взяла маленький шарик теста, который она отщипнула. Я подражала её движениям, но у меня все равно не получилась сделать свой кусочек таким же ровным, как у неё.

Она подтолкнула ко мне скалку.

– Надо его раскатать.

Я посыпала мукой по всей длине деревянной скалки, прежде чем занести её над самым центром моего шарика, а затем надавила на ручки, раскатывая тесто сверху влево, затем – вправо, ко мне – влево, ко мне – вправо. Кусочек расплющился, как пластилин, и потрескался по краям. Я сложила его обратно в квадрат.

Он пах чистотой и точностью. Мука, молоко, сахар, яйца, дрожжи, соль.

– Видишь, какой липкий? Добавь ещё немного муки и продолжай месить, пока он не станет гладким. – Мама ударила кулаком по шарику, откинув выбившуюся прядь волос с глаз тыльной стороной ладони.

Я погрузила руку в бархат муки, позволив ей просеяться сквозь пальцы.

– Не играйся.

Я закатила глаза.

– Ты же знаешь, что в магазине продают булочки с корицей?

– Ты же знаешь, что они дорогие и химозные? – Её голос был резким.

Я зачерпнула маленькую горсть муки и посыпала ею верх своего шарика, а затем провела рукой вверх и вниз по скалке.

– Если бы ты с ним развелась, у нас было бы больше денег. Он почти не продает свои скульптуры. Он много ест и пьёт. Ты оплачиваешь почти все счета.