Когда душа опять одна (СИ)

− Жень, я… − потупился он, − понимаю, что теперь уж говорить поздно, но… Понимаешь, мне кажется, я перед тобой очень виноват.

Он заглянул ей в глаза, заставив замереть.

− Не знаю, как объяснить… Кажется, я это просто чувствую. Я понимаю, я должен радоваться, что у меня… то есть, что у нас с Юлей будет малыш, а я смотрю на тебя и…

− Тош… − устало подала голос она, − может не надо, а?

− Не могу с собой ничего поделать, мне кажется…

Когда он коснулся её плеч, она вздрогнула и вырвалась.

− Антон, хватит! Не мучай себя, меня, Юлю. Всё. Конец истории. Проехали, забыли.

Она выскочила в коридор и помчалась на кухню, благо там было свободно. Если Антон ждал, что она ему подскажет как быть, то ей больше не хотелось. Каждый сам решает за себя, а если не решает, значит, и не сильно хочет. Женя готовила бутерброды ребятам, и тёплые пальцы сжали её дрожащую руку за запястье.

− Всё в порядке? – спросил Дима, внимательно смотря.

− Да… − несколько растерялась она, но быстро взяла себя в руки: − Да, всё хорошо.

− По виду не…

Филиппов не успел окончить мысль – пожаловал Ильинский, а за ним и Князев – и, вынужденный, уселся за стол. Получил, как и Миша, добротный бутерброд.

− А я? – напомнил о себе Костя, состроив милое лицо. – Слушайте, это какая-то дискриминация среди друзей, − пожаловался он ребятам.

− Это смотря, кто и у кого входит в категорию друзей, − философски отпарировал Михей.

Хмыкнув, Женя легонько потрепала его по волосам за поддержку, провела по плечу Димы ладошкой:

− Приятного аппетита, ребят, − и поспешила в коридор.

Самой ей есть особо не хотелось, как и не хотелось, чтобы её раскусили, и уж тем более, чтобы это сделал Дима. Ей казалось, он теперь видел её насквозь.

*

Дима старательно отгораживался, даже не часто заводил без дела бесед. Подчеркнуто вежливо отклонил не одно предложение милых барышень со службы вместе посидеть. Никаких отношений, для себя решил, тем более новых служебных романов. К тому же его начали донимать головные боли. Первое время Дима пил обезболивающее, когда и таблетки по три, массировал виски или выпивал что-то крепкое под вечер, желая разогнать кровь. Потом ни один из способов эффективностью не радовал, а если и избавлял от боли, то ненадолго. Она возвращалась и мешала нормально жить и работать. Обращаться в больницу или к Птице ему не хотелось – отстранят от службы, а дома его медленно и мучительно доконает пустота. Одна знакомая девица-фармацевт, из некогда бывших подружек, выслушав жалобу, сочувственно покивала головой и посоветовала одно дорогое лекарство, настоятельно рекомендовав надолго не затягивать и обратиться к специалисту. Рекомендации Дима не последовал, а таблетки у него появились. Пил, и боль отступала, как и лишние эмоции. Он стал реже сидеть с друзьями по вечерам – выпивать теперь стало противопоказано.

Дождавшись, когда остальные уйдут, Женя перегородила ему дорогу из кабинета в один из вечеров, подозрительно смотря:

− Я надеюсь, ты отказался посидеть с ребятами не из-за меня?

− Конечно нет, − поразился он. – Ты-то тут причём?

− Дим, что происходит, а? Я… я понимаю, тебе нелегко, мне тоже, но это же не повод держаться от всех подальше. Ну, не хочешь видеть меня, Антона, Михея почему сторонишься? Он же тоже твой друг. И ему тоже нелегко: с Костей они не особо ладят, Тоша снова нервничает из-за назначения.

Доля правды имелась в её словах, про Мишу, уйдя в свои печали, они как-то забыли. Дима, почувствовав себя виновато, потупился.

− Жень, это никак и ни с кем не связано, − хмуро проговорил. − Просто… очень устал и только.

Он почувствовал, как ее пальцы коснулись его подбородка, и поднял голову. Посмотрел ей в глаза.

− Точно? – спросила она, заставив чуть улыбнуться.

− Точно.

Накинув куртку, он помог и ей с верхней одеждой, пожелал хорошо посидеть и, распрощавшись, брёл по улице. Вдыхал вечерний воздух, любовался видом реки. Остановился и, облокотившись о холодную каменную поверхность парапета, уставился в непроглядную даль.

− Иногда помогает, да, − раздался рядом голос Жени.

– А ты почему не с ребятами?

− Подумала, а что ты один будешь киснуть…

Она присоединилась к созерцанию. За их спинами стихал бурный вечер, переходя в тихую ночь. Молчание между ними притягивало отсутствием бесполезных слов о тяготах дня, о бесконечной работе и о философии тех, кто считает, что имеет право убить.

− Я на таблетках, − помолчав, признался Дима. – Потому и не пошёл.

− В каком смысле? – обеспокоилась Женя.

Он поведал ей о странном недуге, как и об опасениях, как и о том, что Птица станет первой, кто будет настаивать его отстранить надолго и как можно дальше.

− Такая вот петрушка, − невесело подвёл итог.

Женя молчала, не сводя с него глаз, а после вцепилась ладошками в его руки.

− Дим, я всё понимаю, − взволнованно заговорила она, − но это же не шутки. Ты только выслушай меня, ладно? Ну, не хочешь ты светиться, говорить, но это не повод глотать химию, губить себя. Есть же и частные клиники, можно обратиться туда, пройти обследование и…

− Жень…

Она подошла вплотную, крепче сжав его ладони, и заглянула в глаза.