Когда душа опять одна (СИ)

− Не знаю, − продолжал он, − может Михей тогда и был прав. Он мне говорил, что… ну, что нужно не иметь чувств, чтобы работать такую работу, а я его уверял в обратном. Как думаешь, кто из нас больший лжец?

Дима грустно улыбнулся и, подняв голову, посмотрел ей в глаза.

− Я отключил чувства, Женьк, чтобы не сойти с ума. Думал, так будет легче. А самое… интересное, что я обманывал сам себя. То, что со мной начало происходить – это… Это просто все мои чувства бунтовали. Я… я обычный человек, Женьк. И я… я должен признать, что так же слаб, как и все.

− Ты не слаб, Дим, − помолчав, твёрдо произнесла она. – Ты сильный, слышишь? Ты сам только что это доказал.

Он всё смотрел в её глаза и видел в них проблеск надежды. Она как никто его понимала. В этот раз ему не удалось её удержать, как и себя. Она снова к нему потянулась, и их губы соприкоснулись мягко и нежно. Его ладони легли на её спину, притягивая ближе. Её пальчики сжали его воротник в ответ. Его разум отчего-то отключился и не бил тревогу, словно тоже, как и весь мир, провалился в сладкий, спасительный омут и знал, что ничего плохого не произойдёт.

========== Часть 5.1 ==========

Время шло, неспешно и неуловимо, охлаждая былые страсти, притупляя боль и обиду, казалось, и чувства как-то померкли, может погасли. Жене хотелось так думать. К своему удивлению она смогла спокойно продолжать общение с Антоном и отстраненно наблюдала за тем, как увеличивался животик Юлии, прибегающей к ним в неделю по нескольку раз. Раньше Жене хотелось сбежать, она сразу уходила на кухню, отходила к друзьям или утыкалась в дела, теперь же и сама заводила или присоединялась к разговорам о будущем пары и бесстрастно добавляла, какие они молодцы и что она за них рада. Иногда её порывало со всем покончить, она хватала лист бумаги и ручку, хотела написать рапорт о переводе, потом сидела и с грустью вспоминала, как рвалась именно сюда, в убойный, сколько значит для неё эта работа и что она профессионал, а значит должна уметь справляться с трудностями, а не убегать от них. Она упрекала себя, что уговорила Диму не сдаваться, а сама дала слабину. Её упрямство, такой уж у неё характер, придавало ей сил. Между делом она справлялась, как дела у Димы и радовалась, что другу становилось лучше. Это вселяло надежду и в неё саму. Женя с затаённым чувством восторга наблюдала, как Дима постепенно оживал: чаще улыбался, снова шутил с Михеем, помогал Антону, старался не дерзить Косте.

Она сама устраивала иногда совместные пробежки по вечерам с Князевым. Так уж получилось, что они тяготели к здоровому образу жизни и спорту. Костя к тому же стал менее навязчив: то ли в самом деле понял, что не стоит ничего ждать, то ли разработал какой-то хитрый план и терпел. После одной из таких пробежек предложил посидеть вместе, но она ответила резким отказом.

− Жек, ты чего? – искренне подивился он. – Я же тебя не на свидание зову.

− Я… извини, − очнувшись от своей неуместной дерзости, пробормотала она, − устала что-то, лучше пойду.

− Давай хоть провожу тогда…

Она молча шла, повесив голову, и не могла ничего сказать о том, что с ней. Дома ругала себя. Может и вправду стоило как-то отвлечься, не нападать на каждого и не искать в действиях подвох.

День уходил за днём, а дома по вечерам становилось невероятно печально и тошно. Сдавливало одиночество, находила какая-то потерянность. Казалось, что с ней что-то не так, что всё как-то неправильно, что так не бывает, а если и так, то это как-то нечестно, несправедливо. В один из таких вечеров Дима и нагрянул.

− Ничего, что я так внезапно? Просто шёл мимо и… ну, подумал зайти.

Он казался странным: какая-то задумчивость вместе с грустью сквозила в глазах.

− Да нет, ты что, проходи, − ответила Женя. – Чай будешь?..

Они сидели на кухне и неторопливо беседовали о новом деле, о начальстве, о своих успехах. Жене всё сильнее казалось, что друга что-то угнетало, но она не смела спрашивать, не хотела давить, потому что как никто знала, каково ему и сколько страдала его душа.

− Это началось после смерти Жанны… – сказал он вдруг, поставив в сторону кружку.

Сосредоточившись, Женя внимала и сильнее поражалась с каждым словом. Он ей признавался, что слаб, что слишком часто терял, что страхи съедали его изнутри, потому и вылились в странный недуг.

− Господи, Дима… − она подошла и положила ладошку на его плечо.

Женя слушала, и её потрясение росло всё сильнее, а сердце дико колотилось внутри. Она завороженно смотрела в глаза, и ей казалось, что Дима говорил не только о себе, но и о ней. Он говорил то, что крылось в её душе. Все эти месяцы она тоже сама с собой боролась, замыкалась и боялась сближаться, боялась опять обжечься и потерять.

Он закончил, и тишина повисла между ними, такими раненными и тем близкими. Женя не могла ему не сказать, потому твёрдо и заявила:

− Ты не слаб, Дим. Ты сильный, слышишь? Ты сам только что это доказал.