Когда дым застилает глаза: провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория

К северу от Лос-Анджелеса находится город Глендейл, который известен самым большим населением армян в США, сетью кафе-мороженых «Баскин-Роббинс» и одним из самых важных кладбищ мира «Форест-Лон». Это не просто кладбище, но и мемориальный парк, на широких холмах которого практически не встретишь могильных плит. Его почва хранит в себе тела крупнейших голливудских знаменитостей: Кларка Гейбла, Джимми Стюарта, Хамфри Богарта, Нэта Кинга Коула, Джин Харлоу, Элизабет Тейлор, Майкла Джексона и даже самого Уолта Диснея (несмотря на ходящие слухи, он не был криогенно заморожен).

Кладбище «Форест-Лон» было основано в 1906 году, но в 1917 году им стал заведовать Хьюберт Итон, предприниматель, который не выносил мрачную европейскую модель смерти. Он хотел создать внушающий оптимизм американский тематический парк, объявив тем самым войну традиционным кладбищам, которые Хьюберт считал депрессивными. Итон убрал с «Форест-Лон» все могильные камни и заменил их плоскими табличками с именами. Он говорил: «Не нужно загромождать кладбище могильными камнями. Они все только портят». Вместо этого он заставил территорию картинами и скульптурами, которые он называл своими «молчаливыми продавцами». Его первой крупной покупкой была скульптура «Ребенок с утками», изображавшая обнаженного годовалого ребенка, окруженного утятами. Со временем Итон предложил миллион лир итальянскому художнику за то, чтобы тот написал «Христа, светящегося от радости и смотрящего вверх с выражением счастья и надежды на лице». Если выражаться точнее, Итон хотел видеть Христа с «американским лицом».

Он стал первым радостным гробовщиком, цель которого состояла в том, чтобы «стереть все следы скорби». «Форест-Лон» зародил наиболее любимые в американской похоронной индустрии эвфемизмы. Так, смерть стала «уходом из жизни», а тело – «незабвенным человеком» или «останками». После тщательного бальзамирования и многочисленных косметических процедур труп ожидал похорон в изысканно обставленном зале.

В 1959 году в журнале «Тайм» вышла статья, в которой «Форест-Лон» провозглашался «Диснейлендом смерти», а Итон описан как человек, который каждый день заставлял своих работников молиться и напоминал им о том, что они «продают бессмертие». Разумеется, купить бессмертие могли далеко не все. В той же самой статье говорилось, что «неграм и китайцам, к сожалению, попасть туда нельзя».

«Форест-Лон» стал широко известен своей агрессивной политикой красивой смерти, высмеянной Ивлином Во[42] в книге «Незабвенная». Во в стихах описал итонскую армию бальзамировщиков, обязанных делать так, чтобы каждое тело, прибывшее в «Форест-Лон», выглядело примерно так:

«В формалине, раскрашенный, как шлюха на мостовой,
Заквашен, законсервирован – не мертвый и не живой».

(пер. Б. Носика)

Хьюберт Итон диктаторски применял свой план по популяризации красивой смерти. Его работники по его же собственному распоряжению называли Итона «Строитель». (Это напоминает мне о моем ортодонте из детства, который просил своих ассистентов обращаться к нему не «доктор Вонг», а просто «Доктор». Его «титул» все еще сидит у меня в памяти, хотя мои зубы уже давно вернулись в свое прежнее неправильное положение. «Доктор подойдет через минуту», «Когда вы в последний раз были у Доктора?» или «Мне нужно спросить, что думает об этом Доктор».)

Благодаря влиянию «Форест-Лон» 1950-е годы стали для похоронной индустрии временем процветания. Через 90 лет после окончания Гражданской войны работники похоронных бюро смогли изменить отношение общества к их профессии. Они прошли путь от гробовщиков, которым приходилось искать способы дополнительного заработка, до высококвалифицированных профессионалов, бальзамирующих тела «на благо общественного здоровья» и выставляющих плоды своего труда на всеобщее обозрение.

Послевоенный экономический рост в сша позволил людям зарабатывать достаточно денег, чтобы следовать похоронной моде.

В течение практически 20 лет после окончания Второй мировой войны кремация оставалась удивительно нераспространенной: сжигали только 3–4 % всех тел. Зачем семье выбирать кремацию, если они могут похвастаться перед соседями роскошным гробом, украшениями из цветов, бальзамированием и великолепными похоронами? Забальзамированное тело было произведением искусства, отправляющимся в могилу на подушках пастельных цветов, в тонких погребальных одеждах и с замысловатой прической. Это был китч[43] чистой воды, который идеально вписывался в послевоенную эстетику. Стивен Протеро, профессор религиоведения и специалист в сфере американской кремационной индустрии, писал: «1950-е гг. предоставили прекрасную возможность продемонстрировать свое благосостояние».