Когда факс приходит не вовремя

Когда у меня будет миллион… такая поганая-поганая мыслишка, гораздо неприятнее Змея Горыныча и во сто крат сильнее. Непрерывность увеличения какой-либо величины наши головы воспринимают с трудом. Нам порядок подавай (не в смысле не хаос, а 10, 100, 1000 – порядок величины). Вот буду миллионером и… как будто что-то изменится. При моем образе жизни до цифры с шестью нулями все время не хватало чуть-чуть. И чем больше я прилагал усилий, тем меньше становилось это чуть-чуть и тем больше надо было прилагать усилий-нервов-времени. Я как та лягушка из парадокса Зенона – никак не мог допрыгать до заветной черты (или черты завета). Нет, если всё, что у меня есть, продать… причем продать не в спешке, а неторопливо, выручая за недвижимость и акции их настоящую цену. Если себя ограничивать и копить. Миллиона можно было достичь. Но я не привык мучиться ради тараканов в собственной голове. Пусть радуются уже тому, что я их не прихлопнул. А тараканчик "хочу быть миллионером" рос и жирел. Матерел и борзел. А может, это был вообще клоп, и он сосал мою кровь.

Я его прихлопнул, когда погиб Борька. Сначала, я ничего не почувствовал. Ну был человек и нету. Ни одна струна не дрогнула. Видимо, как до жирафа не дошло сразу. А потом сделал кой-какие выводы. И пошел примерно в том же направлении, но другим курсом. Мне стало понятно, что я не большой злодей. Я не могу жертвовать людьми. Они никак не превращаются в пешек. Я не войду в историю, ну и собака сутулая с ней! Пусть будет зарыта без мумифицированья. И стало легче. Всё-таки в собственной клеточке классификации жизненных форм на планете земля, жить легче, чем шастать по клеточкам чужим и экспансировать.

Наверное, когда выйдешь за пределы таблицы классификации, тогда и узнаешь всю правду-матку. Ну а пока продолжаю суетиться, в меру сил, стараюсь минимизировать сей процесс.

Когда начали стрелять, я успел лишь сам факт стрельбы зафиксировать. А Борька вывернул руль. Это спасло меня, но уже не могло спасти его. Стреляли из обгоняющей наш "бумер" "девятки". И посему пули принял Борька, хотя летели они несомненно в меня. А вот с контрольными выстрелами у наемников не заладилось. Я выполз из продырявленной консервной банки и стал палить не шибко метко (ни в кого не попал), но в качестве заградительного огня и такого шума хватило. А Борька завалился на баранку и все вокруг заполнили нескончаемый гудок. Реаниматорщики развели руками. А я сидел на капоте и размышлял. Почему-то думалось о простом. О тачках. Я решил больше не платить фирме БМВ: мне некуда больше спешить, и спортивный стиль ни к чему. Все равно тебя, если надо, догонят и остановят. На чем бы ты не ехал. Но думка завершилась без оргвыводов – на огонек зарулили люди в погонах и меня арестовали. Потому что киллеров они арестовать не могли. В газете появилась моя фотография, фотография мертвого Борьки и множество никчемных слов про бандитские разборки. Трупы, пальба, раскуроченные иномарки – это была модная тема. Тогда. Когда погиб Борька.

С тех пор я стараюсь ездить без шофера. Бизнес вести без помощников. Заниматься сексом без жены. Что касается Машутки, то она же ничего не знает. К ней не придут. Ее не будут пытать за городом или мучить вопросами у следователя (чуть-чуть не считого). Можно сказать, что мне не хватило пороху преодолеть очередной невидимый глазу рубеж. А может, я свернул правильно, по стрелке.

А вот когда я стал интересоваться жизнью счастливых людей. Когда понял, что как бы не пыжился, у меня не выходит? Или когда в очередной раз "сошел с ума" и окружающие – в который уже раз – стали судачить о моих причудах? Внешним наблюдателям видней, но непонятнее. Мне понятнее, но не видней.

Водка на могиле Борьки не пилась. Убийцы не находились. Не те, что исполнили – тех-то скоро обнаружили в одном из моргов. Передозировка. Кто-то им помог улететь на волне кайфа в далекое далеко. А вот кто отдал приказ. Я в очередной раз убедился в собственном бессилии. Прожевал и не выплюнул. И немного скис. На рельсы вагонетку моей житухи поставила Даша.

Когда она плача что-то невразумительное голосила в трубку. Когда она плакала у меня на груди. Когда кричала на всю Вселенную, что ей не за чем жить. Я во-первых, высушил ее слезы, во-вторых, согрел ее, в третьих, доставил целый поднос удовольствий. Конечно, всё это не шло ни в какое сравнение с любовью. Но отвлекло. Слезы я высушил опытными и проверенными временем словами-пустышками. Мы хотим услышать то, а не сё и надо говорить именно то, а не сё. Согрел я Дашу своими объятиями и водкой с моей исторической родины – горного аула Казань-сити. Поднос наслаждений состоял из секса, нежного, бесконечно долгого и ни к чему не обязывающего. Потому что дружбы между мужчиной и женщиной не может быть в принципе, мы с Дашей и не стали друзьями. Не любовники мы, потому что нелюбим друг друга. Не муж и жена, потому что она верит в возможность брака по любви. А я уже не женюсь. Мы скорее просто пассажиры одного и того же самолета. Или автобуса (не так быстро, зато можно свернуть).