Когда герои восстают (ЛП)

— Нет, — ответил я, оттолкнувшись от рамы и закрыв дверь одной рукой, прежде чем направиться к ней через маленькую комнату. — Не все. Нам еще нужно поработать над некоторыми вещами... — я оттеснил ее к раковине, пока она не нагнулась спиной к фарфору, ее грудь вздымалась от раздражения и нарастающего желания.

Я провел ладонью по коже над ее грудью и скользнул шершавой ладонью вверх, пока не коснулся ее шеи.

Удар ее бешеного пульса о мой большой палец заставил мой член дёрнуться в брюках.

— Мне еще предстоит научить тебя всему, что нужно знать о том, как доставить мне удовольствие. Твоими руками, твоим красным ртом, твоей сладкой киской и твоей маленькой попкой.

— М-моей попкой? — повторила она, ее глаза расширились, как серебряные доллары.

Я хрипло рассмеялся, взяв ее руки в свои и заведя их ей за спину, так что она была вынуждена выгнуться дугой.

— Si, lottatice, твоя маленькая упругая попка. Кто-нибудь когда-нибудь брал тебя там? (пер. с итал. «да, боец»)

— Определенно нет, — огрызнулась она, румянец на ее щеках стал еще глубже, распространяясь по шее и груди.

Я проследил за этим губами и языком, вдыхая жар ее кожи.

— Думаю, тебе понравится, если я окажусь там. Знаешь, почему?

Ее дыхание было резким шорохом в моем ухе, когда я свободной рукой задрал ее юбку. Без прелюдий я прикоснулся к ее обтянутой шелком киске. Яростная дрожь пронеслась по ее телу, шокированный выдох зарылся в мои волосы, когда я прижал поцелуй к ее пульсирующему пульсу.

Ей нравилось, когда я был менее чем цивилизованным, когда я не давал ей шанса использовать свой большой, красивый мозг для обдумывания всех нюансов и ожиданий.

Она еще не была готова признать, что ей это нравится, но скоро она будет готова.

Скоро она будет горячей и мокрой, податливой, как теплый воск, в моих руках. Она подробно расскажет мне на языке своего народа, который когда-то ненавидела, как сильно она хочет, чтобы я был внутри нее, против нее, владел ею.

Пока же я был рад проделать эту работу сам.

— Тебе нравится, когда я поклоняюсь твоему телу, — дышал я ей в ухо, обхватывая ее половые губы и нежно надавливая ладонью на ее клитор. — Я использую все, чем я являюсь, и все, что у меня есть, чтобы ты эффектно кончила для меня. Знаешь ли ты, cuore mia, что для меня нет ничего прекраснее, чем видеть, как ты разрываешься от удовольствия? (пер. с итал. «мое сердце»)

Единственным ее ответом было гортанное мурлыканье, когда я посасывал засос, который я оставил на ее шее ранее.

— Ни одна женщина до тебя не имеет для меня значения. Они ничтожны. Они пыль, — прорычал я, отпуская ее руки и снова поворачивая ее лицом к зеркалу.

Вместе мы изучали мое воздействие на ее тело: тяжелые глаза, приоткрытые губы, румянец, блестевший под бледно-золотистой кожей. Я потянулся к ее телу, чтобы взять в ладони ее горло. Это был ошейник, такой же, как кожа или бриллианты, но из моей собственной плоти и крови, который был бесконечно более интимным.

— Как и любой мужчина до меня для тебя был ничем, — продолжал я, не сводя глаз с ее лица в зеркале. Ее лицо было залито тусклым светом от стеклянного светильника над рамой, в то время как мое находилось полностью в тени. — Я уже говорил тебе, Елена, из чего бы мы с тобой ни были сделаны, это одно и то же. Никто не существует для меня, кроме тебя. Никто не оживляет тебя, кроме меня.

— Да, — признала она, потянувшись назад, обхватывая мою эрекцию через брюки. Она сильно сжала его, ее ногти больно впились в мой член. — Никто тебе не нужен, кроме меня.

— Si, Elena, mai più, — хрипловато согласился я, свободной рукой задирая юбку на ее упругую попку.

Никогда больше.

Никогда больше я не буду хотеть женщину так, как хотел ее.

Она владела мной, как ученый каким-то великим вопросом, на который невозможно ответить. Я знал, что независимо от продолжительности нашей совместной жизни, я никогда не узнаю Елену Ломбарди во всех ее проявлениях. Она будет продолжать удивлять меня, впечатлять и испытывать. Для человека, которому уже много лет наскучило человеческое существование, это был величайший дар, которым я когда-либо мог обладать, поэтому, конечно, было логично, что она должна обладать мной в ответ.

Рука Елены ловко расстегнула молнию на моих брюках, минуя ремень. Я зашипел, когда она осторожно нащупала открытую ткань, чтобы взять член.

Я оттолкнул ее руку и с минимальной болью просунул свою стальную длину из брюк. Как только он оказался на свободе, длинные пальцы Елены обхватили его и потянули.

— Ты нуждаешься во мне внутри себя, не так ли, боец? — мрачно подначивал я, слегка надавливая ее к раковине, так что она была вынуждена ухватиться за ее края обеими руками, чтобы удержаться.

Я обхватил член кулаком, стянул трусики с ее стройных бедер, обнажив розовую киску, и провел головкой члена вверх и вниз по шелковистому проходу.

— Боже мой, — вздохнула она, длинные ногти стучали по раковине, когда она крепче сжимала ее.