Когда герои восстают (ЛП)

— Козима не оказала мне чести, поэтому я так и не остепенился, — сказал он с усмешкой, а затем погрустнел. — Не говори об этом ее мужу.

Мы с Данте рассмеялись.

— Нет, я бы никогда. Найди меня позже, я бы с удовольствием пообщалась.

Он кивнул, но прежде, чем мы смогли двинуться дальше, он протянул руку, дотрагиваясь до меня. Данте поймал его запястье с твердым взглядом. Нико прочистил горло и неловко кивнул, переместив вес на свои здоровенные ноги, а затем посмотрел на меня сквозь ресницы.

— Я рад, что ты в порядке, — тихо сказал он. — Я рад, что вы все выбрались отсюда в целости и сохранности.

Мое сердце сжалось от этих приятных слов. Нико был не очень умным, но он всегда был хорошим другом нашей семьи несмотря на то, что вступил в Каморру в одиннадцать лет, а мой брат, его хороший друг, нет.

— Grazie mille (пер. с итал. «большое спасибо»), — пробормотала я.

Нико кивнул, на его щеках появился румянец, и он склонил голову.

Данте провел нас вперед, представив мне остальных мужчин, которые охраняли дом и работали на Дамиано, а значит, и на Сальваторе. Все они были любезны, хорошо воспитаны и слегка благоговейны, будто встречали королевскую особу и хотели вести себя наилучшим образом.

Когда я прошептала это Данте после того, как мы закончили знакомство, он поцеловал меня.

— Regina mia (пер. с итал. «моя королева»), Елена, это не то, что мужчины предпочитают в большинстве своем. До тебя я никогда не представлял им женщин таким образом.

Гордость пронеслась сквозь меня, очищая от предвзятых мнений, от моего ужасного прошлого с Каморрой. Я больше не была маленьким ребенком с ужасным отцом, задолжавшим мафии. Я была умной, взрослой женщиной с любовью и защитой мафиозного дона.

— Я бы хотела, чтобы меня уважали за то, кто я есть, а не только за то, с кем я сплю, — добавила я холодно, потому что устала постоянно ощущать себя уязвимой.

Губы Данте подергивались, когда он вел меня в дом.

— Я не сомневаюсь, что они зауважают тебя, если ты дашь им время.

Вестибюль виллы представлял собой двухэтажное сооружение, с одной стороны которого располагалась выложенная плиткой лестница с коваными перилами, а с другой массивные арки, ведущие в гостиную и коридор, который, вероятно, вел на кухню. Цветовая гамма была кремовой, желтой, оранжевой и красной, теплом и светом был пропитан каждый сантиметр дома.

Он подходил Данте гораздо больше, чем его черно-белая квартира в Нью-Йорке, и, к своему удивлению, я обнаружила, что он подходит и мне.

— Мне нужно быстро встретиться с Дамиано и Торе, но после я покажу тебе все вокруг, ладно? — Данте погладил волосы у моего виска и поцеловал меня в висок.

Я кивнула, уже бредя по коридору, махнув ему рукой.

— Со мной будет все хорошо, иди.

— Елена, — позвал он, когда я отвернулась, ожидав, пока я оглянусь, чтобы улыбнуться и сказать: — Ты сделала меня счастливее, чем я когда-либо был. У тебя хватило смелости последовать за мной сюда, и я никогда не забуду этого и не перестану стремиться быть достойным этого.

— То, что ты так говоришь, доказывает, что ты уже достоин, — тихо прошептала я, улыбка на моем лице была почти незнакомой, нежной и болезненной.

Мы смотрели друг на друга в течение секунды, пока снаружи не начали входить мужчины. Я кивнула ему, а затем повернула назад по длинному коридору. На оштукатуренных стенах висели семейные фотографии, на которых были изображены Сальваторе, молодой Александр, Данте в юности, когда он был бандитским ребенком с непокорными густыми волосами, крепким подростком и, наконец, красивым, солидным мужчиной, каким он являлся сегодня. Я дотронулась пальцами до старой фотографии в рамке, на которой были изображены Торе, Данте, Александр и, должно быть, Кьяра и Ноэль. К их огорчению, мальчики в основном походили на своего отца, особенно Александр с его золотистым цветом волос. Ноэль был крупным, довольно высоким и мускулистым для британского пэра, и даже на фотографии выглядел устрашающе. Он невозмутимо стоял с краю маленькой счастливой компании, крепко сжимая руку Кьяры в своей.

Он не очень хорошо скрывал свою способность быть больше монстром, чем человеком.

Из рассказов я знала, что Александр делал это немного лучше, а Данте скрывал это лучше всех.

Но во всех их взглядах, когда они смотрели в камеру, было эхо тьмы.

Даже Кьяра, которая была настолько красивой и итальянкой, что выглядела как модель из 1950-х годов. Ее волосы были убраны назад косынкой, но темные пряди щекотали ее обнаженные плечи, когда она слегка наклонилась, обнимая Данте. У них были одинаковые черные волосы и темные глаза, небольшая впадина на крепком подбородке. Серебряная цепочка, которую Данте теперь носил, виднелась на ее шее, исчезая в черном платье, которое она надела на свою стройную фигуру.

Великолепная семья, пока не присмотришься.

Я сглотнула, прежде чем двинуться дальше, чувствуя себя немного навязчивой, хотя фотографии были выставлены на всеобщее обозрение.