Когда герои восстают (ЛП)

Мои глаза заблестели от слез, но я прижала указательные пальцы к ним, останавливая. Очевидно, влюбленность превратила меня в неудержимую плачущую машину.

— Он знает о Кристофере? — неуверенно спросила она.

— Нет.

— Лена... ты должна рассказать своему мужчине. Мне кажется, он не из тех, кто хорошо воспринимает такие вещи.

— Именно, поэтому я не собираюсь ему говорить.

— Вы с Даниэлом хранили секреты друг от друга, не повторяй этот путь, — посоветовала она.

Все мое тело пришло в движение от тяжелого вздоха.

— Я не хочу, чтобы он видел во мне какую-то жертву, мама.

— Никто, зная тебя, не может так думать. Никто, любящий тебя, даже на мгновение не подумал бы об этом. — когда я ничего не ответила, настала ее очередь вздохнуть. — Хорошо, ragazza (пер. с итал. «девочка»), делай то, что считаешь нужным. Я посылаю свою любовь тебе и Данте, хорошо? Когда вы вернетесь домой, он придет к нам на воскресный ужин, да?

— Да, мама, — согласилась я, внезапно затосковав по ней, как ребенок, которого забирают в лагерь с ночевкой. — Ti amo. (пер. с итал. «я люблю тебя»)

— Sempre, — пробормотала она в ответ.

Всегда.

После того как мы повесили трубку, я решила ответить на сообщение Бо, но проигнорировала остальных, слишком устав от объяснений или драмы.

Елена:Познакомилась с итальянской семьей Ди. Они встретили нас как членов королевской семьи. Это было... странно.

Бо:Да, черт возьми, так и есть. Королева Елена. Вот это имя я могу принять. А лучшие друзья тоже получают королевские привилегии?

Я моргнула, глядя на телефон, мое одинокое сердце согрело напоминание о том, что несмотря ни на что, даже за целым океаном от них, у меня все еще есть несколько прекрасных людей, которые всегда прикроют мне спину.

И когда слезы вновь нахлынули на мои глаза, я не стала их вытирать.

Глава 7

Данте

Я находился в глубоком сне, таком, когда сны настолько яркие, что их можно попробовать на вкус, почувствовать на кончиках пальцев. Во сне стояла глубокая ночь, тени были густыми, как пролитые чернила, а Елена была рядом, в традиционной итальянской кружевной вуали на голове. В темноте я не мог понять, была ли она белой, как свадебное покрывало, или черной, как похоронный саван. Я пытался подойти ближе, шел, потом бежал и, наконец, мчался к ней, и предчувствие сжимало мою грудь. Я знал только одно: если я не доберусь до нее прямо сейчас, она умрет или никогда больше не будет принадлежать мне.

Оба варианта были губительны для меня.

Я проснулся с адреналином, текущим по венам, мышцы напряглись под кожей, хотя я не пошевелил ни единым мускулом. Елена лежала в моих объятиях, ее теплое, сонное тело прижималось к моему по всей длине, губы были разомкнуты для ровного, мягкого дыхания, которое веером отражалось на моем лице. Вид ее черной шелковой маски на глазах и затычек для ушей заставил мои губы подрагивать от смеха и теплой близости. Я попытался расслабиться, чтобы вид ее красоты успокоил меня, как колыбельная песня, и я снова заснул, но по позвоночнику ползла томительная дрожь страха, от которой я не мог избавиться.

Я только успел снова закрыть глаза, как раздался слабый скрип, тихий, как дыхание.

Мои веки распахнулись, и все тело превратилось в камень.

Я перестал дышать.

Секунды спустя раздался резкий, но приглушенный треск возле запертых дверей во внутренний дворик.

Медленно, с бесконечно малыми движениями, я перекатился на спину подальше от Елены, стараясь не толкнуть ее. В тумбочке лежал пистолет, но я не осмеливался достать его, так как не был уверен, видит ли меня злоумышленник со своей точки обзора. Если бы они уловили движение, то могли бы открыть беспорядочный огонь, а я не хотел подвергать Елену опасности.

Поэтому я ждал.

Пульс стучал в ушах, но я напрягался, чтобы услышать каждое движение воздуха за его пределами.

Наконец, спустя долгое время, я уловил звук мягких подошв туфель по деревянному полу.

Они шли к кровати.

Я рискнул приоткрыть один глаз, слегка взглянув, чтобы оценить расстояние.

Он был в семи метрах от меня, ближе к дверям. Я мог разглядеть на полу дверную ручку, выбитую тихими инструментами, чтобы они могли распахнуть дверь прямо в нашу комнату.

То, как они узнали, где найти нас в этом огромном доме, говорило о громком предательстве.

Кто-то стал крысой.

Гнев превратил мою кровь в лаву, но все же я не шевелился и ждал.

Это было самое мощное оружие хищника — не способность нападать, а умение выжидать добычу, чтобы нанести удар именно тогда, когда наступит подходящий момент.

Шесть метров.

Четыре.

Три.

Злоумышленник в темной одежде был одет в лыжную маску, заглушающую дыхание и скрывающую лицо, но по его размерам было ясно, что это мужчина.

И сильный.