Когда герои восстают (ЛП)

Я буду уязвима со своей семьей, открою свою душу, как бы больно мне ни было, и покажу им ее хаотическое содержимое. И делая это, я бы простила их за их ошибки так же милостиво, как, я надеялась, они простят меня за мои.

Я бы любила Данте так сильно, как только могла, потому что он научил меня снова любить, исцелив мое сердце своей чистой добротой и преданностью. Мама еще девочкой говорила мне, что поступки говорят громче слов, что, если я хочу доказать свою силу, я должна играть роль. Данте снова и снова показывал мне силу своей любви ко мне, что он выбрал меня выше всех и всего остального в своей жизни. Пришло время и мне сделать то же самое.

Он не заслуживал меньшего.

Когда я произнесла эти слова под дых, я не обращалась к Богу. Я адресовала их предкам, которые привели меня сюда, и Елене, в которой я оттачивала себя, не жертву, а борца.

Королеву.

Я вышла из церкви, чувствуя себя очищенной и измученной, мой взгляд был скорее внутренним, чем внешним, поэтому сначала я не заметила влюбленных, сплетенных вместе в узком тенистом переулке за Собором.

Я бы вообще не обратила на них внимания, если бы не увидела две головы с длинными темными волосами, два платья, спутанные по подолу в одно.

Это были женщины.

Гомосексуализм, конечно, не был чем-то неслыханным в Италии, но это было старинное общество, в котором фанатизм все еще царил в повседневной жизни. Я была достаточно удивлена этой смелостью, чтобы целоваться на публике, и остановилась, когда проходила мимо них, вглядываясь в тень.

Мой вздох заставил их обратить внимание на мое присутствие, и мои подозрения подтвердились.

Мирабелла Янни смотрела на меня через плечо своей возлюбленной, ее розовые губы все еще были влажными от ее поцелуев.

Мы молча смотрели друг на друга, обе на мгновение оцепенели от неудобного совпадения нашей встречи.

— Синьора Ломбарди, — наконец прошептала она, и паника залила все ее лицо, придав ему срочность, которая при других обстоятельствах заставила бы ее спокойную миловидность свирепеть от красоты. — Пожалуйста, не говорите никому об этом.

Ее подруга повернулась ко мне лицом, глядя на меня так, словно я была антихристом. Они держали друг друга неподвижно, руки обвились вокруг талии, плечи прижались друг к другу.

Единое целое.

Команда.

Точно так же, как Данте хотел быть со мной, если бы только я перестала портить все своей неуверенностью.

Я изучала Мирабеллу новыми глазами. В ее бледно-карих глазах было отчаяние, пальцы дрожали, когда она теребила рукав платья любовницы Она была влюблена, сильно влюблена, и привыкла к тому, что ее высмеивают за это.

Мое сердце заколотилось.

— Я никому не скажу, — заверила я ее, подходя ближе, и что-то зашевелилось в глубине моего мозга. — Но Мира, что ты собираешься делать?

— Я сказала Данте, что не выйду за него замуж, — сказала она, и я могла сказать, что она хотела быть яростной, но она была такой мягкой, что не выдержала.

Ее подруга, напротив, шагнула вперед и огрызнулась:

— Ты не можешь заставить ее что-либо сделать.

— Нет... но Рокко Абруцци ее дядя и капо всех капо каморры Неаполя. Он может заставить ее делать все, что захочет. Если только...

У Мирабеллы были длинные темные волосы, спадавшие почти до пояса. Она не была стройной, но у нее была оливково-золотистая кожа южных итальянцев, и она была достаточно высокой, чтобы на каблуках, возможно, это могло сработать...

— У меня есть идея, — сказала я медленно, несмотря на нарастающее волнение в крови. — Но она довольно безумная, и ты должна мне поверить.

Мира долго смотрела на меня бесхитростными глазами.

— Он любит тебя.

— Любит, — гордо подтвердила я, чувствуя, как истина вновь наполняет меня. — Никто из нас не хочет, чтобы эта свадьба состоялась. По крайней мере, поехали со мной сейчас на виллу и обсудишь все с нами. Думаю, у нас все получится.

— Мы пытались сбежать несколько лет назад, — призналась Мира, сжимая руку подруги так крепко, что их пальцы побелели. — Дядя Рокко поймал нас.

Это объясняло его отчаянное желание выдать ее Данте, пока никто не узнал о его лесбиянке-племяннице и это не «запятнало» его репутацию.

Я вздохнула от ужасной реальности этого мира, затем вспомнила, сколько злодеяний я наблюдала, будучи адвокатом в Нью-Йорке, вдали от мафии.

Злодеи были везде, но, по крайней мере, в тени у меня было больше шансов застать их врасплох.

Девочки, Мира и, как я узнала, Розетта, последовали за мной домой на своей маленькой Альфа Ромео.

Моя семья все еще находилась на заднем дворике, разговор был немногословным, когда я завернула за угол с Мирой и Розеттой у меня за спиной.

Разговор сразу же прекратился, стул Данте болезненно заскрежетал по плитке, когда он встал и направился ко мне.

Я не сдвинулась ни на сантиметр.

Он подхватил меня на руки и прижал к своей груди, зарывшись носом в мои волосы. Мои руки нашли затылок его волос и запутались там, прижимая его к себе.