Когда герои восстают (ЛП)

— Моя Лена, lottatrice mia (пер. с итал. «мой боец»), — прошептал он, прижимая меня к себе, как спасательный плот. — Ты должна знать, пожалуйста, знай, что я люблю тебя больше, чем кого-либо другого. Я люблю тебя даже больше, чем самого себя.

— Да, — тихо прошептала я, медленно обвивая руками его талию и целуя его грудь, к которой была прижата моя щека. — Правда, правда. И я тоже люблю тебя. Так сильно, что это сводит меня с ума. Это мое единственное оправдание, что я сбежала, вместо того чтобы поговорить с тобой о том, как мне больно.

— Я знаю, — успокаивал он, большой рукой обхватив мою голову, когда он отстранился, чтобы заглянуть в мое залитое слезами лицо. — Я обещал, что не причиню тебе боли, и мне очень жаль. Я знал, что, если ты узнаешь, это повредит отношениям между нами, поэтому я не говорил тебе о Козиме. Я не сказал тебе, потому что те чувства были ничем. Разве можно сравнить красоту одной лампочки с блеском солнечного света?

Я дышала сквозь тесноту в груди, преодолевая боль, принимая его слова в свое тело.

— Как ты всегда знаешь, что сказать? — сказала я, как часто делала, пытаясь разрядить напряжение, пытаясь показать ему, что я хрупкая, но я пыталась.

— Мы сделаны из одного и того же, — напомнил он мне. — Я чувствую тебя в своем сердце.

Тогда он поцеловал меня.

Не сладко.

Он притянул меня к себе, прижав к груди, чтобы быть ближе, чтобы почувствовать трение его тела о мое, как его язык двигается в моем рту.

Это был собственнический захват, которому я подчинилась всем своим существом.

Когда он, наконец отстранился, томительная боль в мышцах сменилась покалывающим теплом.

— Еще раз уйдешь без охраны, боец, и я оставлю красные следы загара на твоей заднице, что ты не сможешь сидеть неделю, — прорычал он мне на ухо, прежде чем отступить немного назад.

Я слегка улыбнулась, переместив руку на его щеку, проводя ногтями по его щетине.

— Думаю, это справедливо. Мне жаль, что я была такой глупой. Мне кажется, я так готова к предательству, что иногда это проявляется само.

— Это понятно, — пробормотал он, проводя своим носом по моему. — Но предать тебя значит предать себя. Я не поступлю так ни с кем из нас.

— Я знаю. — я поморщилась. — Думаю, мне просто нужно было напомнить себе об этом в последний раз, пока это не пробилось сквозь мой крепкий череп.

Он поцеловал меня, нежно, губы были влажными и шелковистыми, как лепестки роз на рассвете. Я потягивалась, облизывала его, хмыкала, когда он провел ладонью по моему горлу и большим пальцем по пульсу, чтобы почувствовать, как мое сердце бьется для него.

Потому что оно билось.

И всегда билось.

Именно поэтому я разработала безумный план, как удержать его для себя любой ценой.

Отстранившись, я улыбнулась, посмотрев через плечо на неловко ожидающую женскую пару позади меня.

— Не хочешь рассказать мне, почему ты пригласила мою невесту на обед? — спросил Данте, его глаза искрились весельем.

Я почувствовала облегчение от того, что он не сердится на меня, затаив праведную обиду на меня за то, что я вымещаю на нем свой шок и гнев, и на мгновение потеряла дар речи.

— Это возлюбленная Мирабеллы, Розетта, — объяснила я, отступая в сторону, жестом подзывая их поближе. — Вот почему Мира не хочет выходить за тебя замуж.

— Assolutamente, — твердо повторила она.

Абсолютно.

Данте не пропустил ни одного удара. Он подался вперед и поцеловал Розетту в обе щеки в знак приветствия.

— Ciao, amica mia.

Здравствуй, моя подруга.

Мое сердце чуть не разорвалось в груди.

Мы все двинулись занимать места за столом, и я сжала плечо Козимы, когда села на стул рядом с ней, давая понять, что мне очень жаль. Она потянулась и сжала мое запястье в ответ, ее глаза были мягкими от понимания.

— Ладно, может, я и новичок во всем этом, но я была чертовски хорошим адвокатом, так что выслушайте меня, — начала я, глядя на лица окружающих меня членов семьи, отчаянно желая, чтобы все получилось. — Свадьба состоится в следующее воскресенье, и если все согласны, вот как это будет работать...

Глава 15

Данте

План Елены был хорошим, но его было недостаточно.

Даже если все сработает вопреки неправдоподобным шансам, это оставит нашу операцию в Италии на плаву, а войну дома, в Америке без генерала.

Нам нужно было больше.

Поэтому за неделю до свадьбы я разработал свой собственный план.

Я встретился с Леонардо Эспозито.

С Умберто Арно, который все еще восстанавливался после частичной потери зрения на один глаз.

С Маттиа Филосо, полупенсионером-рыбаком, который взял деньги, которые я дал ему за работу шесть лет назад, и открыл компанию по аренде роскошных яхт, чтобы пользоваться услугами богатых туристов.

В ночь перед свадьбой я сидел на заднем дворике под мерцающими гирляндами, которые Елена и Фрэнки повесили за несколько дней до этого, и пил более чем полный стакан самбуки с Торе, Александром и Фрэнки.

— Все на месте? — подтвердил Торе, делая затяжку от кубинской сигары между зубами.

— Настолько, насколько это возможно, — сказал я.