Когда говорит кровь

– О, не совсем так. Перенесенные лишения очищают от скверны и греха тебя, чтобы ты мог пойти очищать других,– изувеченные губы Мицана растянулись в жутковатой усмешке.– Праведные мне рассказывали кое-что про их веру, и помяните мое слово, добрые друзья, придет час, когда такие же тихие молящиеся мальчики выйдут с мечами приближать своё бессмертие.

– Да брось ты, Мертвец,– махнул на друга рукой Скофа.– Нормальные они ребята. Странные, конечно, и верят не как мы, во Всевышнего своего, но так-то нормальные. Из той же плоти и крови.

– Про плоть и кровь, спору нет. А вот внутри голов у них всякие забавные мысли имеются. Ты же знаешь, что им за наше, то есть грешников и скверников, исчезновение из мира, вечная жизнь в бесконечной радости обещана? И как думаешь, стоит вечная радость того, чтобы пару нечестивцев со свету извести?

–Да брось ты, Мертвец. Вспомни хоть Фоллу нашего, да и других тоже. Сколько раз они нас спасали? Сколько раз мы бились вместе и делили с ними один котел и одни тяготы? Вот хоть один из них смерти нам желал?

– Не туда лягаешься, бычочек. Делили то мы многое, да только ещё большее нас делит.

– Да ну тебя, Мертвец. Вечно тебе всё не так и все не такие.

– Уж какого боги и предки сотворили, Бычок, таким по миру и ступаю.

Мицан встал и отошел к дальней бочке, достав из неё их ужин, ничем не отличавшийся от обеда или завтрака. Та же солонина с брынзой, лепешками и репой. Почти как во времена походов. Скофа вновь поймал себя на мысли, что до боли, до дрожи в руках, скучает по тому времени. Не по паршивой и однообразной еде, конечно, но по самой жизни. Сколько бы боли или трудностей тогда не наполняли каждый его день, тогда он жил по-настоящему. Замерзая в метель или мокнув под проливным дождём, засыпая на холодной подстилке, мучаясь от ран и сражаясь после изматывающего дневного перехода, он чувствовал себя куда лучше, чем в главном городе государства.

И люди, окружавшие его тогда, нравились ему куда больше. Все люди. Даже варвары по ту сторону военного строя. С ними было проще и понятнее. А тут… тут всё было как-то неверно и не правильно. Война и армия питали его силами. А Кадиф эти силы пил. Медленно, но верно превращая его в живого трупа, что ходит и дышит лишь потому, что всё никак не ляжет в землю.

– Эх, а ведь сегодня ж последний день мистерий был. Илетана славили,– нарушил повисшую тишину Тэхо.

– А нам что с этого? – произнес бывший фалаг, разрезая полоску засоленного мяса на тонкие ломти.– Нам тут сидеть.

– Да нам то, ничего, конечно. Просто я страсть как хотел певцов и музыкантов всяких послушать. И на актеров посмотреть тоже. Тут, в Кадифе, они же лучшими быть должны. Я-то в столице раньше на мистериях не бывал. А у нас в десятке как раз двое кадифцев были. И всё про праздники рассказывали. Мол, каждый год на улицах настоящие чудеса творятся. А ещё бесплатных угощений навалом. Вот я и хотел посмотреть. Всё примерялся, куда пойти лучше. А тут…

– А тут дела,– отрезал Кирот Энтавия.– Ничего, Тэхо, в другой раз поглазеешь на рифмоплетов. Каждый шестой день где-нибудь выступления проходят.

– Так-то оно да, да тож за деньги будет. А сегодня бесплатно всё было. Да и на выбор столько всего…

Три тяжелых стука гулко отозвались в стенах склада, сменившись четырьмя звонкими ударами. «Вот и всё»,– сразу понял Скофа, и его рука сама собой взялась за лежавший на столе нож. Теперь мясницкую работу было не отложить.

– Это кто это? – покрутил головой Тэхо.

– За посылкой пришли,– ответил ему Бык, поднимаясь.

– За какой ещё посылкой то?

– Узнаешь сейчас.

Ветеран направился к двери и, отперев её, пропустил внутрь высокого человека, скрытого за плащом и капюшоном. Заперев дверь и оглядевшись, тот скинул покров и улыбнулся ветеранам.

– Всех благ и благословений вам,– проговорил Арно.– Я пришел за перстнем.

– И тебе всех радостей. Только перстень? Разве больше тебе ничего не нужно? – недоверчиво проговорил Скофа.

– Ты же и сам знаешь. Перстень носят на пальце.

Ветеран кивнул. Приказ оставался в силе.

Крепко сжав нож, он направился к пленнику, жестом попросив Мертвеца следовать за ним. Юноша, наконец, задремал, и лежал на своей лежанке поджав ноги. Ветеран сел рядом с ним и примерялся. Правая рука парня как раз была вытянута и лежала пальцами вперед. Один быстрый удар и дело было бы сделано. Паренёк бы, наверное, даже и не сразу понял, что именно с ним произошло. Вот только крика тогда будет много.

– Ну что, Бычок. Руби что ли.

–Подожди. Не дело так. Дай я его разбужу сначала. А то разорется ещё.

Мертвец кивнул и Скофа потряс пленника за плечо. Большие серые глаза открылись и с удивлением уставились сначала на ветеранов, а потом и на обнаженный нож в руке Скофы. Тонкие изгрызенные губы юноши поджались и затряслись, а глаза наполнил ужас. Чтобы не говорили праведные о бессмертии, а жить, той самой знакомой и обычной жизнью, им тоже хотелось.

– Не дергайся лучше парень. Больнее будет,– предупредил Скофа, и Мицан тут же перехватил правую руку пленника, крепко прижав её к полу.