(Когда) я буду с тобой (СИ)

Рука против воли поднимает пистолет, взводит курок и стреляет. Вот так вот просто – без трепета, без страха, без чувства вины. Это делаю не я. Это всё моя рука, слова женщины и приказ.

Мне хочется кричать. Мне хочется метаться от стены к стене, взывать ко всем Извечным. Но получается только свернуться клубком на шершавом каменном полу и стонать, рыдать от безысходности, проклиная всех и вся. Я готов продать собственную душу – она же есть у меня, правда?! – готов заключить сделку с кем угодно, только бы обратить время вспять.

А она спокойно делает шаг назад – к кафедре, где лежит ровный густой мрак, за красный круг тени витража на полу. И я, захлёбываясь, тяну к ней руку – нет, не ту, которая так послушно выполнила приказ, другую, – кричу что-то невнятное. Чтобы она вернулась, чтобы она не уходила, что я могу ей помочь, что можно исправить всё.

Но что я могу исправить? Что я мог бы исправить, если не желал ей помочь?

И снова – забытье. Зарево пожара. Удушье.

Одиночество.

Проклятый священник задерживался. И ладно бы, только один он – неприятно, досадно, но терпимо. А тут ещё и генерал-майор запропастился, обычно отличающийся уникальной пунктуальностью.

Задумавшись, мужчина неосторожно наклонил чай к губам и обжёг их. Грэм с шипением отставил чашку обратно на стол, вызывая мимолётную улыбку де Шати, расположившегося с бокалом вина у панорамного окна. Цветущий вид архистратига добавлял масла в огонь, доводя Нортона до точки кипения – вроде и нагрузил главнокомандующего проходчиков выше всякой меры, вроде и выдал несколько личных сложных заданий, а поди ж ты! Совсем нервы к Извечным полетели, господин Верховный канцлер. Что же вы так, в самом деле… Грэм мысленно усмехнулся и усилием воли взял себя в руки, заталкивая гнев и нетерпение подальше в уголки подсознания.

Радостные вести тоже были. Утром заходил доктор Церик с анализами мальчишки и данными исследований лаборатории северного Предела, ситуация же на границах постепенно исправлялась – может быть, какой-то сезонный сбой был из-за бури за Стеной? – и людей неожиданно стало хватать, несмотря на потери. Да и в ходе мимолётного разговора с епископом Райтом выяснилось, что предстоящие планы ничто не нарушает. И можно было бы наконец-то хоть частично расслабиться, переложив большинство застрявших костью в горле проблем на плечи приближённых, если бы не одно «но» в лице Грегори Вериа. Старого знакомого, надёжного друга, но всё-таки – гостя извне.

– Так значит, вы давно знали о том, что в нашей империи завёлся кто-то посторонний? – рассматривая игру бликов гранатовой жидкости в бокале, поднял брови Люсьен. – И ни с кем не делились этой информацией? А если он прибыл сюда не один? Или, что ещё хуже, это не просто дружеский визит, а целое вторжение?

– Столь деликатный вопрос требовал определённых мер. Я поручил его тем, кого посчитал способными справиться с задачей, – спокойно ответил канцлер, взяв со стола серебряный портсигар. – Вы имеете что-то против?

– Нисколько, – обворожительно улыбнулся проходчик нулевого ранга, опираясь ладонью на эфес шпаги. – Только интересуюсь… так сказать, ситуацией в целом. Признаться честно, мне казалось, что подобный вопрос должны решать проходчики, как хранители границ Дженто, но никак не армейские псы или шавки вроде «Шакалов»[1].

– Вам не кажется, что генерал-майор в состоянии выбрать подходящих людей для порученного ему дела? – откинулся на спинку кресла Грэм и щёлкнул зажигалкой. – Повторюсь, вы имеете что-то против лорда Мирта? Или же моих решений и приказов?

Улыбка мигом сползла с лица архистратига, пуская на лицо заискивающее выражение. Де Шати обладал потрясающими актёрскими талантами, но его змеиные глаза всегда оставались равнодушными и пустыми, только вот заметить эту особенность могли далеко не все. К счастью, Нортон Грэм давно входил в число счастливчиков, коих обмануть Люсьену не удавалось ни при каких обстоятельствах.

Пожалуй, единственным, что мешало Верховному канцлеру сменить льстивого проходчика на посту кем-то другим, было устаревшее, однако всё ещё работающее правило Поединка в рядах желтоглазых, бывших вроде и в подчинении правительства, но и немного в стороне. Представителем нулевого ранга мог быть только один человек. А попробуешь вмешаться – прощай верная боеспособная единица в подчинении. Радовала мысль, что терпеть общество пригретой на груди гадюки оставалось считанные недели.

– Просим прощения за опоздание, лорд Верховный канцлер, – вошедший епископ поочерёдно низко поклонился Грэму и де Шати, занимая место возле камина.

– Просим прощения, – кашлянул в бороду коренастый мужчина.

– Как ваш глаз, генерал-майор? – обеспокоенно спросил Люсьен, разливая вино для новоприбывших.

– Вы весьма своевременно озаботились моим ранением, господин архистратиг, – хохотнул Мирт, и веко его правого глаза, покрытого белой роговицей, непроизвольно дёрнулось несколько раз. – Я уже год хожу с прекрасной меткой Извечных.

– С вами сложно пересечься, – виновато развёл руками архистратиг, – а званые вечера вы, кажется, вовсе не посещаете…