(Когда) я буду с тобой (СИ)

В голову невольно закралась мысль об ирреальности происходящего. Уж не сон ли стоящая перед ним женщина с лицом леди Грэм? Или и того хуже – галлюцинация?

– Знаю я вашу братию, – хохотнула она, – у вас всегда с головой не всё в порядке, но деньги в карманах водятся. Поэтому – двойная цена. Есть комнатка наверху. Или у тебя своя квартирка где-нибудь поблизости?

Нет, всё-таки не мерещится. Практически идеальная, почти настоящая – если бы не тон, если бы не этот взгляд. Но так даже лучше, так она похожа на ту, что всегда ждала его во снах, что была готова на всё ради него. И зелёные глаза – куда теплее серо-стальных, бивших в сердце больнее, чем клинок.

– У меня есть идея куда лучше, – на тонких губах заиграла змеиная улыбка, – куда лучше, чем одна ночь на вшивом матрасе.

Как и много раз до этого, он использовал одну и ту же тактику. Привлечь, заманить, отравить. Не сразу, далеко не сразу де Шати удалось создать Предвидящую, но сейчас… О нет, архистратиг не будет делать из неё покорную бездушную куклу, очередную рабыню для утех и пророчеств. Это лицо достойно большего. Оно достойно стать ей.

– О, и какая же? – игриво оголив плечико, женщина наклонилась ближе.

– Думаю, такая неблагодарная работа не является пределом твоих мечтаний? – изогнув бровь, прямо спросил Люсьен. – Как насчёт личных покоев? Каких захочешь платьев? Что угодно из пищи на своём столе?

– Шутишь? – на долю секунды в её взгляде промелькнула ненависть.

Мужчина мысленно возликовал. Как же он давно искал что-то хоть отдалённо похожее на… на!..

Всё ещё сложно произносить её имя, даже в голове. Только это больше не важно. Теперь она будет его, а имя – всего лишь имя.

– Как тебя зовут? – де Шати поднялся со своего места, доставая из кармана заготовленную записку.

– Дайре, – сквозь зубы процедила она.

– Если хочешь выбраться из этой клоаки, Дайре, – он передал её клочок бумаги, – я жду тебя здесь. Завтра, в полночь.

– Вы все больные ублюдки, – прошипела ему в спину Дайре. – Думаешь, я приду?

Придёшь, улыбнулся про себя Люсьен. Придёшь, никуда не денешься.

Они все как одна – любопытные кошки.

Под ногами скрипит песок и мелкое крошево камней. В молочном тумане единственный ориентир – белое пятно солнца в небе. Ни земли, ни собственных рук. Только противный звук из-под каблуков.

Постепенно проступают очертания мостовой, кривые улочки Нижнего города, руки, скрюченные пальцы и – алая кровь на манжетах. Всё вокруг серое, безликое. Одна только кровь как яркое пятно, единственное «настоящее» в этом мире. Цепляясь за красный цвет, я заставляю пелену исчезнуть.

Я вижу солнце. Я вижу баррикады. Я вижу людей, идущих на них.

Шпиль Центра блестит над обветшалыми зданиями клыком хищника. Небо застилает уже не белый туман – серый дым пожарищ, пришедший с востока Нижнего города. И башня скрывается в нём, выныривает и снова исчезает. Земля содрогается, оглушительной силы взрыв заставляет упасть навзничь.

Люди перед баррикадами осыпаются красной листвой.

Кто-то из оставшихся громко визжит. Будто бы из-под воды я слышу отрывистые чёткие приказы, сзади на меня напирают проходчики в синих мундирах – ещё одно яркое пятно, – с винтовками. Патронов мало, Центр не хочет тратить их на сброд неорганизованных бунтовщиков, и мы идём в штыки.

Мы? Я ведь никуда не иду – синий поток огибает меня с двух сторон. Я камень посреди реки, разрезающий ветра одинокий утёс.

– Вставай!

Улица уже пуста. Ни баррикад, ни опавшей листвы, ни синих мундиров.

– Вставай, щенок! – Грегори пинает меня под рёбра.

Боли нет. Её нет здесь, как нет там, в реальности, неподвластных сейчас чувств. Мне не хочется подниматься, не хочется блуждать по лабиринту снов. Я закрываю глаза и тихо шепчу. Пусть голодная тварь придёт, пусть она съест меня, пусть не оставит ничего.

Я устал.

Доктор Вериа садится рядом на корточки, зажигает сигарету, прикрывая дрожащее – почему? ветра же нет! – пламя ладонью, и затягивается. На меня он не смотрит, и я ему благодарен.

– Родители Рейки были из таких.

Молчу. Пусть говорит. Мне даже почему-то стало интересно узнать, что он хочет сказать.

– Из веривших, что в Дженто можно что-то изменить.

– А вы не верите? – вырывается против воли, и Грегори хмыкает в ответ.

Он снимает с головы широкополую шляпу и кладёт на моё лицо. Шляпа пахнет табаком, выжженной пустыней и сухой степью Аласто и чем-то медицинским, химическим. Я сдёргиваю её и держу на вытянутых руках. Запах кажется знакомым, но вместе с тем немного чуждым. Из детства.

– Может, и хорошо, что они умерли. По крайней мере, не утащили за собой сына, и ладно.

– Не верите, да? – не унимаюсь я.

Вериа хлопает себя по коленям и встаёт, одёргивая полы кожаного пальто и с усмешкой подмигивая мне. Недокуренная сигарета отлетает в подворотню.

– Ты идёшь?

Я протягиваю ему шляпу, но он качает головой. Приходится встать.

– Вы ответите на мой вопрос или нет?

– Или нет, – смеётся Грегори и уходит.

Мне остаётся только пытаться догнать его. Догнать и выбить то, что я хочу узнать, собственными кулаками. Стискиваю зубы.

Нет, лучше – шпага.

– Грегори, подождите!..