Когда я падаю во сне

Мне страстно захотелось узнать ее поближе, услышать голос, почувствовать прикосновение. У меня запершило в горле, будто легкие наполнились пеплом. Я разглядывала ее лицо, отчаянно пытаясь понять, почему память о ней оказалась стерта из моей жизни. Маргарет смотрела на меня со снимка, словно умоляя выслушать ее историю. Возможно, выяснив правду, я наконец познаю себя.

– Это ее некролог, – тихо произнес Беннетт.

Я взглянула на дату смерти. Шестнадцатое октября пятьдесят четвертого года.

– На следующий день после урагана «Хейзел».

– Да. И в день пожара. Интересно, что дедушка сложил все эти вырезки и отчеты в одну папку и хранил у себя в кабинете, а когда вышел на пенсию, забрал домой.

– Наши семьи дружили?

– Мама говорит, что нет. Бабушка и дедушка познакомились с Сисси и Айви, когда те переехали в дом на Ривер-стрит после пожара. Айви с мамой вместе пошли в школу и стали лучшими подругами.

– Может, твой дедушка решил сохранить вырезки на память о трагедии.

– Не забывай, мы говорим о моем дедушке. В нем не было ни капли сентиментальности. Когда бабушка умерла, он переселился в дом на реку и избавился от всех вещей. Оставил себе самое необходимое и эту коробку. – Беннетт постучал пальцем по одному из документов. – Смотри, здесь имя твоей бабушки.

Я проследила взглядом за его пальцем. Передо мной лежал канцелярский бланк, озаглавленный «Данные о погибших». В графе «Причина смерти» значилось: удушье дымом.

У меня вырвался вздох облегчения. Мне представлялось, что бабушка сгорела заживо – по-моему, ужасная смерть. Но она погибла от удушья – тоже страшно, однако не настолько, как умереть в огне.

В графе «Причина пожара» отчетливо читались черные машинописные буквы: «Не установлена». А рядом кто-то приписал от руки голубой шариковой ручкой: «Подозрительно» и дважды подчеркнул.

Я села на сундук и отодвинула документ подальше.

– Что это значит?

И так ясно, чего тут непонятного. Просто мне нужно услышать ответ от кого-то другого, чтобы поверить окончательно. Хорошо, что со мной Беннетт; если понадобится, я всегда смогу опереться на него.

– Судя по всему, кто-то – наверное, дедушка, – предположил, что пожар возник неслучайно. Не забывай, это произошло шестьдесят лет назад. Тогда у криминалистов еще не было таких возможностей, как сейчас. Может, надпись «подозрительно» означает лишь отсутствие доказательств.

– Здесь есть еще какие-то официальные документы?

– Нет, больше нет. Только газетные заметки про ущерб, нанесенный ураганом, и пара статей про твою маму – она тогда была совсем маленькой. – Беннетт порылся в стопке вырезок и пододвинул мне одну. – Здесь написано, что Сисси обнаружили без сознания на лужайке. Она закрывала Айви своим телом. Сисси считали героиней, но она не смогла вспомнить, что случилось и как ей удалось спастись.

Я взглянула на фотографию. Маме года два, светлые волосы зачесаны назад и закреплены большим гребнем. Она сидит у кого-то на коленях – должно быть, у бабушки – и улыбается в камеру. Глядя на ее чистое, невинное личико, я поняла, что никогда не видела маму безмятежной: она постоянно смотрела куда-то в даль, ее взгляд был полон печали и тоски.

Мое первое побуждение – убрать бумажки в папку, с глаз долой, и поскорее забыть об этой мрачной истории. Именно так я всегда поступала, потому и уехала отсюда – чтобы начать новую жизнь и притвориться, будто прошлого не было.

– И что ты собираешься с этим делать? – спросил Беннетт. В его голосе не слышалось осуждения, скорее ожидание.

– Не знаю. – Я отвела взгляд. – С тех пор столько воды утекло. – Я вновь посмотрела на снимки. Бабушка погибла совсем молодой; ей было меньше, чем мне сейчас. – Возможно, мама тоже что-то заподозрила, поэтому и расспрашивала Джексона о страховке. Наверное, нужно дождаться, когда она придет в себя.

– Ларкин… – мягко произнес Беннетт.

– Знаю. – Я глубоко вздохнула. – Она может не очнуться. – Впервые я позволила себе признать это вслух.

– Ты не одна. Не обязательно разбираться со всем этим в одиночку. У тебя есть отец. Он очень хочет снова стать частью твоей жизни.

Я отвернулась. У меня не было желания поднимать этот вопрос.

– Он оставил мне сообщение. Просит приехать к нему вечером.

Беннетт смотрел на меня без всякого выражения. Лучше бы сердился. Чтобы избавиться от чувства неловкости, я еще раз проглядела некролог, отчет о пожаре с написанной от руки и дважды подчеркнутой пометкой «подозрительно». Мне вспомнились моя тихая бруклинская квартирка, пустые стены рабочего закутка, спортзал, в который я ходила каждый день, но никого там не знала по имени. Теперь это моя жизнь; может, я и не счастлива, но, по крайней мере, довольна. Прошлое осталось в прошлом: его не изменишь, не проживешь заново.

– Кстати, вот еще мысль, – произнес Беннетт. Мне вспомнилось, как он подтягивал меня по алгебре. У него сейчас такой вид, будто он собирается указать на серьезную ошибку в моих расчетах. – Битти дружила с твоей бабушкой. Может, ей что-то известно.

– Думаешь, это имеет значение? Не вижу смысла ворошить прошлое.