Когда я прижимал тебя к груди своей…

Известно всем, что век наш утонченный
Изгнал со сцены фарс бесцеремонный;
Нет вкуса к грубым шуткам с этих пор
И авторов тех шуток ждет позор.
Ряд чистых сцен мы здесь вам представляем
И Красоту краснеть не заставляем,
И наша Муза скромно наперед,
Хотя не славы, – снисхожденья ждет.
Но не одной ей страшно ваше мненье,
Другим

еще нужнее снисхожденье.Ведь «ветеранов Росция» здесь нет,
Которым стал привычен рампы свет,
Ни Кэмбль, ни Кук не встанут перед вами,
Не будет Сиддонс умилять слезами:
Зародышей-актеров здесь дебют
И новую вам драму поднесут!
Едва расправив крылья, как актеры,
Мы просим нас щадить: птенцы бесперы,
И если в первый, робкий свой полет
Они падут, – навек их гибель ждет.
Здесь не один трусишка, полн тревоги,
Надеется услышать суд ваш строгий, —
Вся «действующих лиц» семья дрожит
И ожидает, что судьба решит,
Не торгаши мы: платы нам не надо,
Аплодисменты – вот нам вся награда;
Для них любой «герой» стараться рад
И «героини» ради них дрожат.
К последним, верно, суд помягче будет:
Кто ж слабый пол безжалостно осудит?
Кому Краса и Юность – верный щит,
Тех и строжайший цензор пощадит.
Но если мы вам угодить не властны
И наши все усилия напрасны —
То, если жалость есть в груди у вас,
Не одобряйте, но простите нас.

1806

Н.А. Холодковский

К Элизе