Когда я снова стану маленьким

В 1903 году он окончил медицинский институт и стал детским врачом. В 1904 году он был призван в армию и отправлен на Дальний Восток, где в то время шла война с Японией. Там, в армии, встречает он и революционные события 1905 года. Выступая на митинге во время забастовки железнодорожников, Корчак говорит о детях, которым нужна революция, о том, что «революцию нельзя делать, не думая о детях».

В 1906 году выходит в свет его книга «Дитя салона», в которой писатель резко высмеивает буржуазную семью, воспитание так называемых «порядочных людей».

Он работает врачом в детской больнице, славится как диагност, имеет большую практику, берёт большие гонорары с богатых, чтобы иметь возможность бесплатно лечить бедняков. Лечит детей и пишет о детях.

Для усовершенствования своего врачебного искусства он в эти годы несколько раз побывал за границей — в Берлине, Париже, Лондоне. Впоследствии, уже отказавшись от профессии врача, он говорил, что многим обязан медицине. «Я видел рождение и смерть, — говорил он. — Медицине я обязан методом исследования». Интересно, что имя «доктор» осталось за ним навсегда: по радио он выступал с «Беседами старого доктора», и все дети в детском доме звали его доктором.

В эти же годы в душе его всё больше крепнет решение осуществить свои мысли о воспитании детей на деле — самому стать воспитателем. Начал он с работы в библиотеке, ездил воспитателем в летние детские колонии, работал в благотворительном «Обществе помощи сиротам». Став членом правления этого общества, он задумал построить «Дом сирот». Сам работал с архитектором над проектом дома, усердно добывал средства для его постройки. И вот в 1911 году в Варшаве, на Крахмальной улице, 92, открылся «Дом сирот», который просуществовал тридцать лет. Директором и душой этого дома был «старый доктор» Януш Корчак.

«Дом сирот» содержался на благотворительные средства — иначе и не могло быть в старой Польше. Но Корчак, как влиятельный член правления общества, добился, чтобы никто не вмешивался в распорядок и жизнь детей в доме. Игорь Неверли рассказывает, что, когда богатые члены общества хотели посетить дом, Корчак требовал, чтобы они приходили туда пешком, оставив за углом улицы свои роскошные автомобили, чтобы не смущать де-тей-сирот видом своего богатства.

«Дом сирот» было удивительное учреждение, своеобразный островок в тогдашней Варшаве, маленькое «государство в государстве». Трёхэтажное здание. В подвале — прачечная, кухня, ванная, раздевалка и комната для чистки обуви. На первом этаже — канцелярия, комнаты, в которых дети готовили уроки, зал, где они отдыхали во время перемен, одновременно служивший и столовой. На втором этаже — классы, кладовая, комната для больных детей, мастерская, на третьем — спальни. На чердаке — комната «старого доктора», где частенько собирались воспитатели, где любили отдыхать больные дети, где свободно разгуливали воробьи и мыши.

В доме было более ста ребят и всего семь человек обслуживающего персонала. Причём все — и даже повар и прачка — были воспитателями, разделяли идеи Корчака и практически их осуществляли. С Корчаком в доме работало человек двадцать молодёжи — воспитатели, которые учились воспитывать и детей и себя. Известно изречение Корчака: «Не может воспитывать других тот, кто не воспитывает себя». Игорь Неверли, один из этих молодых воспитателей, вспоминает, как легко и весело работалось с Корчаком. Однажды, когда Неверли сильно опоздал к завтраку, Корчак с детьми встретили его появление бурной авацией, и эти аплодисменты были для молодого воспитателя чувствительнее всякого выговора.

В доме каждый имел права и обязанности. Во главе дома стояли «совет самоуправления» и «товарищеский суд». Каждый сам брал на себя какое-нибудь обязательство — по вкусу, по силам и способностям, — но, уж взяв его, должен был выполнять. Дети работали в мастерских, учились, несли дежурства по дому. Была система «вечерних отчётов», когда каждый должен был сам дать оценку своей работы перед товарищами. Очень велика была роль «общественного мнения»: в доме устраивались «плебисциты» для суждения о каждом новичке — через месяц и через год после его поступления. Происходили они так. В столовой около каждого прибора клались три картонные карточки со знаками «плюс», «минус» и «ноль», выражающими отношение к тому, о ком шла речь. Каждый совершенно самостоятельно выбирал ту карточку, которая выражала его отношение к обсуждаемому человеку, и клал её в урну. Подсчитывались «голоса», и в зависимости от общей оценки новичок получал «звание» или товарища, или жильца, или постороннего, или же, в худшем случае, чужака.

Большое значение в доме имел «товарищеский суд». Сам Корчак сочинил торжественный «кодекс», в котором до сотого параграфа говорилось: «суд прощает», а тысячный гласил, что подсудимый «опасен для окружающих и подлежит исключению». За все годы существования «Дома сирот» было всего два случая исключения.