Когда я снова стану маленьким

Это произошло в начале августа 1942 года. Варшава была уже давно занята фашистами. «Дома сирот» на Крахмальной улице, 92 больше не существовало. По приказу Немецких властей детей перевели в гетто. Всё туже стягивалось кольцо неизбежной беды. И лучше всех понимал это «старый доктор». Но он не терял бодрости, ухаживал за больными ребятами, рассказывал сказки. Он даже сохранил свой всегдашний юмор. Поливая в последний раз цветы на подоконнике в доме, где теперь жили дети, он смотрит вниз на стражника с ружьём, который уже приставлен к дому. «Моя лысина в окне — какая хорошая цель», — записывает он в своём дневнике. Ему хочется думать, что стражник не знает, для чего он здесь поставлен, что он не виноват, — так велика вера Корчака в человека. «Что бы он сделал, если бы я кивнул ему головой? Или дружески помахал ему рукой?..» Но страшное дело свершилось — на следующий день дом был окружён фашистами. Детей приказано было приготовить к отъезду. Они не понимали, что их ждёт, «доктор» сказал им, что они поедут в деревню. «Доктор» дал им спокойно доесть свой последний завтрак, одеться, помогал малышам, вывел их из дома, построил в пары. «Доктор Гольдшмит, как государственный служащий, может остаться», — - сказали ему в последний момент. «Как я могу отпустить моих сирот с вами? — ответил он. — Я пойду с ними!» И пошёл с детьми по улицам Варшавы на вокзал, где их ожидал поезд, отправлявшийся в фашистский лагерь уничтожения — Треблинку.

И ещё раз, когда дети были уже в вагоне, ему дали возможность спасти свою жизнь. Комендант поезда, узнав, что с детьми едет Януш Корчак, вспомнил, что в детстве он читал книги этого автора и они ему нравились.

— Выходите из вагона, вы можете остаться, — сказал он.

— А дети?

— Дети поедут...

— Ошибаетесь... Не все негодяи!.. — сказал Корчак.

И поехал с детьми в Треблинку — на смерть.

Настоящий человек и умирает достойно. Так погиб Януш Корчак. А мы, читатели его книг, знающие его жизнь, будем гордиться, что среди людей жил этот добрый волшебник от педагогики, великий заступник за сирот, за всех обездоленных, за маленьких людей — за детей.

Вера Смирнова

Когда я снова стану маленьким

Взрослому читателю

Вы говорите:

— Дети нас утомляют. Вы правы. Вы поясняете:

— Надо опускаться до их понятий.

Опускаться, наклоняться, сгибаться, сжиматься.

Ошибаетесь!

Не от этого мы устаем. А оттого, что надо подниматься до их чувств.

Подниматься, становиться на цыпочки, тянуться.

Чтобы не обидеть.

Юному читателю

В этой повести нет приключений. Повесть эта — психологическая. Она психологическая не потому, что про псов. Да и пес-то в ней только один Пятнашка.

«Психе» — по-гречески значит «душа», а здесь рассказывается о том, что происходит в душе человека: о чем он думает, что чувствует.

***

Это было так.

Лежу я однажды в постели и не сплю. Вспоминаю, как в детстве я часто думал о том, что буду делать, когда вырасту.

Разные у меня были планы.

Вот вырасту большой — построю домик. И сад у меня будет. Посажу в саду деревья разные: груши, яблони, сливы. И цветы. Одни отцветут — распустятся другие.

Накуплю книжек, с картинками и без картинок, лишь бы интересные были.

Красок куплю, цветных карандашей, стану рисовать и раскрашивать. Что увижу, то и нарисую.

Стану за садом ухаживать, беседку построю. Поставлю в ней стол, кресло. Будет она увита диким виноградом. Вернется отец с работы, пусть в тени посидит. Наденет на нос очки, почитает газету.

А мама кур разведет. И голубятню построим, — высоко на столбе, чтобы кот или другой какой воришка не забрался.

И кролики у нас будут.

Будет у меня сорока, я ее говорить научу.

Будет у меня пони и три собаки.

Иногда мне хотелось трех собак, иногда — четырех. Я даже знал, как их назову. Нет, все-таки лучше трех — каждому по одной. Моя — Бекас, а мама с папой сами имя дадут, какое понравится.

Маме — маленькую комнатную собачку. А захочет кошку — ну, тогда и кошку. Привыкнут, из одной миски станут есть. Собачке красную ленточку, а кошке — голубую.

Как-то раз я даже спросил:

— Мама, красную ленточку кому лучше — собаке или кошке?

А мама сказала:

— Опять штаны порвал.

Я спросил у папы:

— У каждого старичка, когда он сидит, обязательно должна быть скамеечка под ногами?

Папа сказал:

— У каждого ученика должны быть хорошие отметки, и он не должен стоять в углу.

Ну, я и перестал спрашивать. Уж потом все сам придумывал.

Может быть, собаки будут охотничьи. Пойду на охоту, принесу дичи, маме отдам. А когда-нибудь даже кабана подстрелю, но не один — с товарищами. Мои товарищи тогда тоже будут уже большие.

Пойдем с ними купаться. Лодку сделаем. Захотят мама с папой — на лодке их покатаю.

Будет у меня много-много голубей. Стану письма писать и посылать с голубями. Это будут почтовые голуби.

Вот и с коровами так: то, думаю, хватит одной, то — нет, пусть лучше две.

А раз есть корова — значит, и молоко, и масло, и сыр. А куры яичек нанесут.

Потом и ульи заведем. Пчелы, мед.

Мама намаринует слив для гостей на всю зиму, повидла наварит.