Когда я вернусь, будь дома

Проспал до полудня нового дня. Ничего не снилось. Я погрузился в пространство абсолютного покоя, впервые за свои семьдесят лет.

– Сулейман, были у тебя в детстве придуманные друзья? Которых, кроме тебя, никто не видел, которые всегда с тобой заодно?

– Нет, приятель. Даже ребенком я знал, где выдумка, а где реальность. Выдуманное мне нравилось, если оно походило на жизнь.

– Интересно. Моя дочь Досту, когда плохо себя вела, говорила, что во всем виновата Вредная Досту.

– Ха-ха… Вы с ней ходили в театр?

– Конечно. Она любила взрослые постановки, «Чиполлино» и «Пеппи Длинныйчулок» ее не увлекали.

– Я тоже люблю театр. Чувственный, пронзительный, не шокирующий.

– Еще бы! Шока в жизни и так достаточно, даже собственные мысли иногда поражают.

– Думающий человек – это прекрасно, но иногда мысли раздирают на части.

– Знакомо, Сулейман.

– Хочешь совет, приятель? Пусть они плещутся в голове. Не останавливай их. Просто наблюдай.

– Хорошая идея… Буду вспоминать наши предрассветные беседы.

– Уезжаешь?

– Да, Сулейман. Береги свой дом.

– А ты передавай привет океану. С удовольствием жил бы у его берега. Даст бог, в следующей жизни. Остаток этой проведу у мечети, рядом с каштаном.

***

Поезд отдаляется от Стамбула. Предстоит пересадка – и еще девять часов пути до дома.

Скучаю по тебе. Папа

12 Счастье требует труда. Оно не придет, пока ты отлеживаешься на диване

Досту,

за окнами поезда поблекли яркие краски, приближаемся к зиме. Проводники не справляются с наплывом пассажиров, в вагоне шумно. Одни ругаются друг с другом, другие выражают недовольство состоянием туалетов, остальные, зарядившись виски, горланят песни.

Тучная женщина из соседнего купе, то ли астролог, то ли ясновидящая, объясняет происходящее полнолунием – периодом повышенной эмоциональности. «Я давно поставила неутешительный прогноз человечеству. Ничто его не спасет, кроме краха».

Со мной в купе молодая пара. Красивые. Всю дорогу спорят, ничего не слышат, кроме своего конфликта. Даже себя.

Как я понял, парня зовут Джордж, он писатель. Она бросила любимую профессию, посвятила себя мужу и детям.

Он так поглощен собой, что не видит внешнего мира. Она – ранимая, вспыльчивая, растворившаяся в нем, от чего ей вдвойне больнее. Тот случай, когда любящие друг друга люди не могут быть вместе в силу разных взглядов на жизнь.

Почему нам что-то постоянно мешает выбирать счастье?..

Быть несчастливым несложно. Для этого не нужно искать причину, достаточно пойти за толпой, вечно недовольной и слишком заземленной. Станешь как большинство, которое только и делает, что выставляет миру претензии.

У несчастливой жизни один вкус – горький, вяжущий. Как у незрелого миндаля.

Всегда разное на вкус счастье требует труда. Оно не придет, пока отлеживаешься на диване, надо хотя бы встать, открыть дверь.

Проложить путь к счастью нелегко. Нет единого маршрута, всем подходящего трафарета. Обязательно будут ошибочно снятые мерки. Это нормально, таков процесс – не бросай на половине.

…В наушниках Майлс Дейвис[18] играет “Нow Deep Is the Ocean?”[19]. Что-то необыкновенное происходит в душе, когда слушаю его трубу. “How much do I love you? / I'll tell you no lie / How deep is the ocean? / How high is the sky?”[20]

Достаю из портмоне нашу с тобой, дочь, фотографию. Тебе пять лет, ты сидишь на моих плечах. На мне подаренный Марией темно-синий свитер, на левом запястье – отцовские часы с кожаным ремешком. С твоей правой ножки слетел ботинок, валяется на песке. За нами океан. Твоя первая встреча с ним, когда ты долго, не отрываясь, смотрела на волны. «Ни слова, ни писка второй час. Чудеса», – сказала тогда мама, очищая апельсин.

В тот момент твоя душа вспомнила то, что любила в прошлой жизни.

Скучаю по тебе. Папа

13 Позволь грустным мыслям приходить и уходить. Не удерживай их

Досту,

мокрый снег закончился, за окном синяя ночь. Вагон стих, слышны только храп и прерывистый шепот молитвы. Женский голос: «…и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого».

Джордж и его жена вышли. Видимо, помирились и пьют вино в вагоне-ресторане.

Жду не дождусь приезда в Город вечной зимы. Спать не хочется. Слушаю “Almost blue” Бейкера[21]. Его музыка – чистейший свет, падающий из-за приоткрытой двери души. “Not all good things come to an end now, it is only a chosen few”[22].

Наливаю чай из термоса. На столике в такт перестуку колес дрожит полный стакан. Только бы не разлился. На всякий случай убираю в сумку магнитолу и книги.

Вдруг воспоминание: я на кухне дома своего детства. Скрипучие полы, старый буфет, грубо сработанный деревянный стол без скатерти. Бабушка Анна варит варенье из целых, но без косточек – вынутых незаметно! – абрикосов. При варке они становятся похожими на прозрачно-желтые марципаны.

Детство пахнет пенкой от варенья. Как я любил ее! Особенно когда застывала – намазывал на блины. Объеденье!