Когда я вгляделся в твои черты (СИ)

― А, так он не рассказывал, как прибегал ко мне полаять после того, как ты бросила его? Занятный он у тебя парнишка… То-то забыть никак не можешь! ― Вадим издал ядовитую усмешку.

― Я очень старалась.

― Недостаточно старалась. И за это я с него шкуру спущу.

― Прекрати сейчас же это ребячество!

― Попробуй остановить меня, девочка.

Вадим устремился в прихожую и вышел за дверь, не дав Микасе возможности среагировать на свой выпад. Его человек всё устроил: написал Йегеру под видом клиента и договорился о встрече, чтобы «лично оговорить детали заказа». Дементьев почти три часа просидел за столиком в углу бара, поджидая своего противника. Терпение медленно гасло в нём, гнев застилал разум, а ревность разъедала внутренности. Он заказал бутылку скотча и выпил три порции, едва удерживая себя от бездумного желания накидаться в хлам. В затуманенной голове рождались сладостно-омерзительные картинки: он возвращался домой, швырял Микасу на постель, раздирал на ней одежду и отчаянно брал ― что было сил! Как не брал никогда. Чтоб навсегда позабыла этого проклятого выродка!

Он не сразу заметил, как Эрен сел за столик в центре зала, попросту не признал в нём того нелепого мальчугана с горящими яростью глазами. Наконец подняв голову, он внимательно пригляделся к задумчивому лицу юноши: оно более не казалось выкованным жестокими языческими богами, нет-нет! Теперь он сам превратился в языческое божество, и в каждой острой и округлой черте угадывалась злая, режущая красота, но вместе с тем мягкость, которой невозможно было сопротивляться. Бесплодные фантазии оставили рассудок Дементьева, и теперь он ясно видел, как по ночам Микаса добровольно отдавалась своему нелепому ласковому дуралею. «Прибью, ― зверея от гнева, решил он, ― до костей разобью это грёбаное красивое лицо!»

Со скрипом поднявшись, он двинулся в сторону центрального стола. Покусывая внутреннюю сторону щеки, Эрен поднял голову и в изумлении уставился на летящего к нему Дементьева.

― Охереть, ― только и успел вымолвить он, подскочив с места.

В его челюсть прилетел задеревеневший кулак, заставивший потерять равновесие. Воспользовавшись ситуацией, Вадим ударил ещё, со всей дури тряхнул соперника за грудки и отшвырнул к барной стойке. Чудом не зацепив ни одного стула, Эрен всё же смахнул локтями горсть стопок и бокалов под ноги пришедшему в ужас бармену.

― Да вы оборзели, ушлёпки! ― крикнул он разбуянившимся посетителям. ― Я сейчас вызову полицию! Валите отсюда!

Опьянённый гневом Вадим направился к стойке и вдруг заметил, что рот Эрена процарапала безумная улыбка, обнажившая окровавленные зубы. «Давай, свинья, подползи ближе», ― беззвучно приговаривал себе под нос Йегер. Зарычав, Дементьев бросился вперёд и оказался в западне крепкого захвата. Безрассудный дьяволёныш сипло посмеивался, сильнее сжимая его шею, и, казалось, был готов сломать её пополам.

― Ты свою башку назад не получишь! ― хрипло рявкнул Эрен. ― Я тебя разорву!

И, резко опустив голову Дементьева, разбил ему нос о своё колено. Успев опомниться, тот ударил в ответ и рассёк смуглую кожу над бровью. Замахнулся снова ― мимо. В ответ Эрен со всей дури упёрся в грудь противника и повалил его на пол, затем принялся наносить удар за ударом, сверкая остекленевшими вытаращенными глазищами.

― Пожалуйста, прекратите! ― послышался испуганный женский голос. ― Да разнимите их кто-нибудь!

― Полиция скоро будет здесь, мадам, не переживайте, ― успокаивал клиентку бармен, не решаясь лично вмешаться.

Впервые за много лет Дементьев ощутил холод во внутренностях ― сковавший всё тело страх. Он беспомощно выставил перед собой руки, но тщетно: его физиономия превращалась в багровое месиво.

Дикий мальчишка! Сатанинский сын.

― Убью на хрен! ― в забытьи надрывался Эрен. ― Ублюдок! Скотина! Разнесу на ошмётки! За неё! За себя! За нас!

Он не шутил. Не играл. Не разбрасывался угрозами. Эрен перестал понимать, что делает ― просто работал неуёмными кулаками, пока ему не сделалось жутко от себя самого. Он замер и стиснул зубы, распробовав на языке железный привкус.

Его подхватили сзади четыре руки и оттащили в сторону. Вокруг начались суета и причитания. Тела слонялись туда-сюда, осмелевшие голоса отпускали обвинения. Кое-как севший на полу Дементьев отмахивался от предложений помочь встать и не поднимал головы, скрючился от боли. Эрен с отвращением бросил на него взгляд и вышел на улицу.

Близился вечер, подул свежий ветерок, мягко касаясь саднящих ран. Утерев окровавленным запястьем рот, Эрен нервно прикурил и сделал длинный выдох, пытаясь прийти в себя. В ушах звенело, голова раскалывалась, мысли лихорадочно вытанцовывали в ней и бесследно растекались. Позади раздались шарканье и кряхтение. Подле него на тротуар опустился Дементьев.

― Здорово же ты мне накостылял… мелкий паршивец, ― с досадой и смирением процедил он, сплюнув загустевшую кровь. ― Жену мою трахал, но себя, поди, безгрешным мнишь.

Эрен сглотнул и зажмурился, борясь со злобой и презрением.

― Уж это вряд ли. Мои грехи тебе и не снились.