Когда император был богом

Поезд медленно полз вглубь материка. Белый дом где-то на западной границе Невады, перед ним лужайка и два высоких тополя, между которыми покачивался на ветру гамак. Маленькая собачка спала в тени деревьев. Мужчина в соломенной шляпе подстригал кусты, придавая им форму шара. Безупречно круглых зеленых шаров. Кто-то – может, этот мужчина, а может, садовник – посадил цветы в старой, выкрашенной в красный цвет тачке рядом с почтовым ящиком. У деревянного забора был разбит огород, а над воротами висел написанный от руки плакат: «Продается». За домом оказалось высохшее озеро, а за ним – ничего, кроме пустыни, потрескавшейся, выжженной солнцем земли, тянувшейся до самого горизонта. На карте озеро называлось Перемежающееся. Перемежающееся озеро. Потому что оно то высыхало, то вновь наполнялось водой. Все зависело от того, дождливый был год или нет.

– Я не вижу никакого озера, – сказала девочка.

Шел сентябрь 1942 года. Она стояла, прижавшись лицом к запыленному окну вагона. Ей уже исполнилось одиннадцать. Черные прямые волосы собраны в хвост и перевязаны старой розовой лентой. Светло-желтое платье с пышными рукавами и каймой, которая начала отпарываться. К воротнику приколот идентификационный номер, на шее – голубой шелковый шарф. Туфли последний раз чистили весной.

– А здесь должно быть озеро? – спросил ее брат.

Ему исполнилось восемь, и у него был такой же идентификационный номер.

Девочка не ответила. Последние два года озеро стояло без воды, но она этого не знала. Она никогда раньше не видела пустыни. Хорошая ученица, хотя и не первая в классе, она знала значение многих слов. Но значение слова «перемежающийся» было ей непонятно. Она снова посмотрела на карту, чтобы убедиться: на этом месте должно быть озеро. На карте его было отчетливо видно.

Не отрывая глаз от нарисованного озера, девочка протянула руку.

– Дай, пожалуйста, лимон, – попросила она.

Мать положила лимон на ее ладонь. Девочка открыла окно и бросила его в пустыню. Он мелькнул в воздухе и ударился о шишковатый ствол дерева. Белый дом между тем удалялся, становясь все меньше и меньше. Девочка была лучшей подающей школьной команды по гандболу. Бросать она умела отлично.

– Метко, – вполголоса заметила мать.

– Я не целилась в дерево, – ответила девочка, убрала карту в чемодан под сиденье и снова села.

По проходу, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, прошла пожилая женщина. Девочку обдало каким-то странным затхлым запахом, так пахнут прелые листья. Его издавал старый шелк. Девочка глубоко вздохнула и закрыла глаза. Устроиться поудобнее никак не удавалось. Сиденье было слишком жесткое, и с тех пор как прошлой ночью они выехали из Калифорнии, она не спала ни минуты. Девочка провела в Калифорнии всю свою недолгую жизнь – сначала в Беркли, в белом оштукатуренном доме на широкой улице недалеко от моря. Потом, последние четыре с половиной месяца, – в лагере для перемещенных, расположенном к югу от Сан-Франциско, на бывшем ипподроме в Танфоране. А теперь она, ее брат и мать ехали в Юту, где им предстояло жить в пустыне. Поезд был старый – похоже, он простоял на запасных путях долгие годы. На стенах висели газовые лампы, давным-давно вышедшие из употребления, а локомотив приводила в движение угольная топка. Вагоны так трясло, что некоторых пассажиров тошнило. Воздух насквозь пропитался запахами пота и рвоты, к которым примешивался слабый аромат цитрусовых. Рано утром солдаты поставили на пол вагона ящик, полный апельсинов и лимонов. Девочка любила апельсины и не ела их уже несколько месяцев. Но сейчас и думать не могла о том, чтобы проглотить хотя бы дольку. Поезд в очередной раз дернулся, и она со стоном уронила голову на колени.

– По-моему, меня сейчас вырвет.

Мать дала ей коричневый бумажный пакет. Девочка открыла его, и ее стало рвать. Мальчик достал из кармана брюк носовой платок и протянул его сестре. Девочка зажала платок в кулаке. Мать погладила ее по спине, но она сердито повела плечами.

– Не трогай меня, – сказала она. – Когда мне плохо, я хочу быть одна.

– Ну и глупо, – ответила мать, продолжая гладить ее.

Девочка больше не пыталась отстраниться.