Когда исчезли все люди

По пути через лес к поляне было так темно, что Макс видел всего на несколько шагов впереди себя, а Брамс, похоже, ориентировался исключительно по нюху. Когда они наконец вернулись в Анклав, на поляне было тихо и спокойно. Собаки ворочались на одеялах под навесами; одни тихо посапывали, другие поскуливали. На пне стоял походный фонарь, он отбрасывал вокруг рыжеватый свет; вокруг вилась ночная мошкара. Не понимая, кому и как удалось включить его, Макс радовался теплу знакомого огня.

Лабрадор помог новому знакомому сгрузить три мешка с кормом рядом с кучей других, после чего оба они наелись до отвала и напились воды из канавы. Брамс дружелюбно пожелал Максу спокойной ночи, и лабрадор, у которого болело всё, от носа до хвоста, побрёл через поляну к куче тряпья рядом с храпящим Крепышом.

Свернувшись клубком на своей новой временной постели, Макс заметил Дэнди Когтя: пудель сидел настороже на своём пне посреди поляны; в свете фонаря его кудрявая шерсть отливала молочно-белым блеском. Хоть стрижка пса и выглядела глупо, глаза его светились проницательностью – он внимательно осматривал тележку и стопку новых мешков с кормом. У этого пса, подумал про себя Макс, глупая только стрижка.

Посреди ночи Макс вдруг проснулся и обнаружил, что фонарь выключен и поляна погружена во тьму. Других собак он не видел, а вот фигура Дэнди Когтя как будто до сих пор возвышалась на пне. Макс был в этом почти уверен. Пудель сидел в той же позе, что и несколько часов назад, только теперь он наблюдал за спящим лабрадором.

Глава 11 Тяжкий труд

На следующий день стало ясно, что Дэнди Коготь не намерен отпускать Макса и Крепыша из Анклава.

Во всяком случае, в ближайшее время.

Забрезжило утро. Макс проснулся, весь запутанный в человечье тряпьё; сквозь кроны деревьев на поляну лился тусклый свет. Несколько собак уже встали, хотя многие ещё храпели под обломками досок и кусками жести, прислонёнными к стволам деревьев. Кое-кто из псов скрылся в южной стороне, где лес рос гуще. Судя по запаху, определил Макс, там собаки справляли свои естественные надобности. Другие обитатели Анклава деловито шагали в заросли с западной стороны поляны, сквозь которые виднелась обветшалая лачуга, почти полностью разваленная, – очевидно, она служила источником строительного материала.

Через несколько навесов от лежбища Макса на кипе изодранных подушек лежала белая коренастая собака; она тихо выла – её печальная песнь улетала в утреннее небо. Рядом стоял приземистый коричневый пёс с приплюснутой мордой и поочерёдно то нюхал зад солирующей собаки, то отворачивался и толстым слюнявым языком лизал влажную траву и кору ближайшего дерева.

Макс тоже ощутил, что в горле у него пересохло, а в пасти – несвежий запах. Встав, лабрадор потянулся – сперва передними лапами, потом задними – и широко раскрыл пасть, сладко зевая. Затем, пробежав через поляну к её восточной оконечности мимо пустого пня Дэнди Когтя, он направился к канаве рядом со складом корма.

И обнаружил, что почти вся вода за ночь ушла в землю и на дне стояла неприятная на вид чёрная жижа.

– Она всегда быстро кончается, – проворчал кто-то рядом с Максом. Пёс обернулся и увидел Брамса, уныло тыкающегося носом в кучу шариков.

– Правда? – спросил Макс.

Брамс встряхнул большой головой:

– То ли мы выпиваем воду слишком быстро, то ли земля всасывает её в себя, пока мы спим.

– И что же вы тогда пьёте?

Брамс показал носом на ближайший край поляны:

– Встаём пораньше, и тогда обычно на траве и кустах есть роса. Но её мало. Только-только хватает продержаться до следующего дождя.

Макс отошёл от пустой грязной канавы и приблизился к островку травы. На длинных листьях висели капли, и Макс стал их слизывать. Но от этого только ещё больше хотелось пить.

– Что это значит? Я должен лизать траву?

Макс оглянулся через плечо и увидел Крепыша, который сердито взирал на Брамса.

– Мне казалось, вы, ребята, утверждали, будто это место прекрасно подходит для домашних собак, а? – затявкал такс. – Там, откуда я пришёл, воду пили из мисок или из туалета! Или из ванны, если в неё не напузырили мыла. Пить из этой канавы – ещё куда ни шло, но жевать листья – уж увольте!

Уловив вздох Макса, Крепыш усиленно замахал своим остроконечным хвостом. Маленький пёс заскакал от радости, когда его друг вернулся к мешкам с кормом.

Другие собаки опасливо ходили вокруг – грейхаунд, Гизмо, несколько псов, имён которых Макс не знал. Судя по остекленелым, невидящим взглядам, их только что разбудила утренняя суматоха.

– Макс! – крикнул Крепыш. – Эй, Макс, приятель, верзила! Скажи этим ребятам, что мы благодарны им за ночлег, но нам нужно идти дальше! Я считаю, мы могли бы найти себе на ночь другой дом с туалетом, из которого можно напиться.

– Вы собираетесь уйти?

Гизмо выскочила вперёд, она смотрела то на Макса, то на Крепыша, высунув наружу маленький розовый язычок.

Хвост такса обвис при взгляде на резвую крошку-собачку.

– Прости, Гиз. Возиться с тряпками весь вечер было, конечно, здорово, но это место мне не по нутру.