Когда исчезнет эхо

— Интересно, как в Сазонове появился такой пляж? — вслух сказала она, пока все усаживались за стол.

Вероника принялась раскладывать по тарелкам салат из рукколы, креветки и маленькие красные помидорки черри. Выглядели они совсем не так, как те пластмассовые помидоры, которые продавались в каждом супермаркете, и пахли совсем иначе — солнцем и нагретой теплой землей. Юлька не утерпела, стащила с тарелки половинку, прямо руками, сунула в рот и зажмурилась от удовольствия.

— Здесь же обкомовская база отдыха была, — тем временем ответила на ее вопрос Джемма, и Юлька от изумления чуть не подавилась сладким помидорным соком. Господи, про обком-то она откуда знает? — Когда ее построили, то в конце семидесятых сюда прямо по Волге пришли груженые баржи с песком, засыпали прибрежную линию, чтобы обустроить для партийных бонз отличный пляж. Местные, конечно, повадились на территорию ходить, особенно это у детворы было в почете, и, чтобы их отвадить, кусок пляжа за границами базы оборудовали и для жителей деревни. В Сазоново со всей округи купаться ездили, потому что здесь и дно выровняли. Вход в воду пологий, песочный, не илистый. И когда базу снесли и начали коттеджное строительство, так и осталось. У всех домов свой пляж, а за забором — общественный.

— А не ходят к вам берегом-то? — не утерпела Юлька. Джемма пожала плечами.

— Мы не стали берег перегораживать. Неправильно это, не по-людски. Мальчишки иногда водой добираются, интересно им поглазеть, как мы тут живем. А взрослые — нет, не ходят. Многие собак тут держат, боятся люди. Да и тактичные они, деревенские.

— Вот залезут к вам, будете знать, какие они тактичные! — встрял в разговор Виктор. — Не дело это — со стороны дороги забор, от соседей забор, а с реки двор открыт! Заходи кто хочешь.

— Да никто не хочет, — снова пожала плечами Джемма. — По крайней мере, пока. От всего не убережешься. Да и не случалось тут в Сазонове никогда ничего. Тут же никто домов и вовсе не запирает.

— А вы откуда знаете? — поддела ее Юлька, с аппетитом уписывающая вкуснющий салат, который, казалось, таял во рту.

— Так я ж не в безвоздушном пространстве живу, — засмеялась Джемма и ловко сняла серебристую крышку со стоящего на столе блюда. Под ней оказалась запеченная на открытом огне форель. — У меня уборку в доме делать женщина из деревни ходит, Ольга Прокопьевна, и молочные продукты носит Анна Петровна. Они обе здесь родились и выросли, ближайшие подруги, все знают.

— Ой, люди тут, конечно, хорошие, но то, что болтливые, так это точно. — Юлька тоже рассмеялась. — Я тут третий день, но уже каких только страшилок не наслушалась! И про мальчика, который утонул, и про девушку, которая утопилась, и про ее молодого человека, который повесился. А вы говорите, не происходит тут ничего.

— Сначала будем пить чай с травами или все-таки искупаться сходим? — спросила Джемма.

Она встала, собирая пустые тарелки, и теперь в мягком свете вечернего солнца было видно, что она уже немолода, к пятидесяти. Морщинки у глаз прорезались четче, лицо выглядело внезапно уставшим. Или это беседа с чужими людьми ей наскучила?

— Давайте я помогу вам убрать посуду — и сходим искупаться? — предложила Юлька, тоже вставая.

— Нет-нет, я все уберу, не беспокойтесь. — Джемма ласково улыбнулась Юльке, лицо ее снова изменилось, опять став молодым и прекрасным. — Бегите, купайтесь. Я присоединюсь к вам позже.

Остаток вечера был прекрасным и безмятежным. Юлька вволю наплавалась в Волге, по достоинству оценив всю прелесть песчаного пляжа. Она никак не могла вытащить себя из воды, теплой, как парное молоко. Вода смывала ночные страхи, неприятный разговор с соседом, усталость от работы и даже душевные страдания. Оставалась лишь бескрайняя река, спешащая мимо вода, мягкое тепло вечернего солнца, прекрасные люди рядом.

Джемма оказалась очень начитанной собеседницей, и Юлька с восторгом слушала ее рассуждения о современной литературе, как российской, так и европейской. Вероника поддерживала разговор, хотя ей приходилось то и дело отвлекаться на надоедливого Виктора, липнувшего к ней так откровенно, что смотреть на это было неприятно. Впрочем, от его полунамеков-полуприставаний девушка уворачивалась весьма умело. Ее мастерство Юлька оценила.

Домой, к нетерпеливо ожидавшей под дверью Жуже, она вернулась около десяти вечера. Уже привычным движением развесила во дворе мокрый купальник, расправила постель, заперла дверь, легла в кровать и крепко уснула. Жизнь, давшая трещину после измены мужа, как ей казалось, постепенно начинала налаживаться.

* * *

Проводив гостей до калитки, Вероника вернулась в беседку, чтобы помочь матери. Джемма молча носила в дом тарелки, и Веронике отчего-то показалось, что она сердится. На что? За что?

— Мама, я что-то сделала неправильно? — спросила она, потому что не выносила неясности.

С ее точки зрения, любая, даже самая плохая новость была лучше, чем блуждание в потемках и гадание на кофейной гуще. Никакой вины за собой она не чувствовала, но мама редко бывала молчалива и тиха. Или у нее голова болит?