Когда киты выброшены на берег (СИ)

— И не надоело тебе быть приличной девочкой? — Годжо будто бы специально заменил «дамочку» на «девочку». — Так же от скуки помереть можно.

— А ты знаток? — усмехнулась Сакура.

— Не представляешь, какой, — сказал он. — Сакура, подумай, ну разве тебе не интересно отпустить тормоза и вспомнить молодость?

— Откуда ты знаешь, какой я была по молодости? — приподняла бровь Сакура.

— По тебе видно, — ответил Годжо. — Уверен, у тебя даже татуировка есть.

Сакура рассмеялась, покачав головой. Отвернулась к окну. Вот же наглый, самоуверенный мальчишка. Но Куран соврала бы себе, что соблазн провести с ним время не будоражит её кровь. Не оплетает прочными стеблями давно изголодавшееся по страсти и теплу сердце.

— Тебе никогда не отказывали? — спросила Сакура.

— Сама знаешь, — будто бы прочитал её мысли Годжо.

— Мне так хочется осадить тебя чисто из вредности, — сказала Сакура, сморщив красивый нос.

— И лишиться отличного секса, — вынес вердикт Годжо.

— Прямо уж и отличного? — хмыкнула Сакура.

— Предлагаю тебе проверить, — Годжо закинул ногу на ногу.

Сакура решила, что терять ей уже нечего.

***

Всё началось в такси. Или даже чуть раньше? Когда Годжо сказал, что они едут не в отель, а к нему. На скептический взгляд Сакуры он только рассмеялся и пошутил, а, может, и не пошутил вовсе, чтобы она позвонила подруге, родителям, брату, свату, кому захочет, и сообщила его адрес с именем.

— Чтобы они точно знали, где искать мой остывший труп? — спросила Сакура.

Годжо усмехнулся, подойдя ближе.

— Так им и скажи, — пропел он.

— Может, всё-таки… — Сакура хотела сказать «в отель», но Сатору наклонился вперёд и прижался губами к губам, будто бы отбирая у неё слова.

Да, всё началось тогда. Или всё-таки в такси? Когда широкая ладонь Годжо, какое-то время покопавшаяся рядом на искусственной коже сиденья, не легла Сакуре на коленку, жарким свинцом не стекла по бедру, забираясь под юбку. Он пальцами коснулся полоски молочной кожи между вязью чулка и кромкой нижнего белья. Сакура разрывалась между желанием шлёпнуть Годжо по руке и порывом положить свою на его бедро. Ощутить под тканью брюк, спускаясь пальцами на внутривенную сторону, насколько оно крепкое. Будь Сакуре лет двадцать, она бы не погнушалась ладонь выше поднять и накрыть ширинку, чуть сжать, дразня.

Но Сакуре не двадцать. Она давно забыла, что значит отпускать тормоза. И даже при острой необходимости — а ведь сейчас именно она — не способна этого сделать.

Всё началось раньше? Или в такси? Может, в лифте? Там Сакура заметила, как у Годжо подрагивают пальцы. Его возбуждение оказалось заразным. Сакура сама чувствовала, как оно стекает по телу, туго обхватывая низ живота горячими, широкими ладонями.

Сатору открыл дверь, любезно пропуская Сакуру внутрь, и зашёл следом.

Обычно Сакура благодарна. Кому пока — не очень понятно, — но благодарна за наличие мозгов в голове. И за то, что они варят, работают, вращают шестерёнками. Но стоило только Годжо прижать её к себе, несдержанно впиваясь поцелуем в приоткрытые мягкие губы, как тумблер внутри черепной коробки щёлкнул.

Поцелуй вышел вовсе не таким целомудренным, как раньше. Нет. Он даже близко не стоял с понятием «приличный». Сакура знала, что Сатору захочет вести, и всё-таки из упрямства не желала уступать напору, с которым её целовали, ласкали язык, вылизывали рот. Она отвечала, ненадолго забывшись, где и с кем. Прихватила нижнюю губу, когда рукам позволила скинуть мужских с плеч его пальто. Спина у Сатору широкая. Руки сильные. Он, не церемонясь, забрался ими под платье, задирая ткань чуть ли не до талии. Ладони смяли ягодицы, утонули в их упругости. Сакура промычала в поцелуй от неожиданности.

Сатору весь из себя похоть и жажда. Горячее сейчас не придумаешь. Сакуре бы полностью отдаться ощущению его рук на своём теле, жадно впитывать восхищённый, полный страсти взгляд. Льнуть. Целовать. Забываться. Но что-то ей помешало. Она будто бы нуждалась ещё кое в чём убедиться.

Узкие ладони упёрлись в крепкую мужскую грудь, всё равно что в камень, но горячий, будто от печи. Сакура мягко, но настойчиво надавила, отстраняя разгорячённого Сатору от себя. Тот послушно, пусть и не без усилия, целовать прекратил. Но не отстранился. Зашептал на ухо сладко:

— В чём дело?

— Где у тебя ванная? — выпалила Сакура.

Сатору молчал какое-то время, а потом ответил:

— Дальше по коридору. Не ошибёшься, когда увидишь.

Сакура не ошиблась. Скинула пальто прямо на кафельный пол. Включила воду, руками упираясь по обе стороны от раковины. Посмотрела на себя в зеркало. Всё тело дрожью от желания исходилось, а она ещё сомневается. Но потребность перевести дух была слишком острой. Сакура немного огляделась. Внутри оказалось красиво — синее, отделанное перламутром, с золотыми, змеящимися прожилками. Они какое-то время отливались мерцанием за закрытыми веками, когда Сакура зажмурила глаза.