Когда кончаются игры

— Ладно, — вздыхает Кай, сдавшись. — Я все равно поговорить хотел.

— О, я вовремя, — еще больше радуется Хаски, пока не зная, какой именно разговор предстоит. — А ты никак подстригся? Давно?

— Утром, — кивает Кай. — Подумал, что так вам будет привычнее.

Конечно, стрижка не сделает его чуть больше тем сильным капитаном, которому не нужно было оглядываться на то, как отреагирует мама на то, что он дрался. Но отросшие кончики волос вызывали в Кае резонанс, раздражали, словно об обманул команду укоротив себе волосы в игре. Нужно было сделать так же и в реальности.

В соседней школе пустынное поле и гигантские турники, казавшиеся Каю особенно огромными в детстве. Он с Хаски устраивается на вкопанных в землю шинах, с краю от вытоптанного школьниками поля. Здесь Кай всегда ощущал себя особенно маленьким. Ему неловко за то, что на запястье несколько браслетов из ниток — это то ли по-детски, то ли по-девчачьи, он обещает себе их снять, как только останется один.

— Нельзя убивать Акросса, — без предисловий, сразу огорошивает Кай — и Хаски напротив него меняется в лице, теряется и несколько секунд не может подобрать слов, в конечном счете спрашивает:

— Гидра надоумила?

— Я ее после кафе не видел, и ее мнение ты слышал, — слишком уж явно врет Кай, еще и смотрит в сторону.

— Ну да, конечно, — фыркает Хаски, пнув шину, на которой сидит Кай, добившись прямого взгляда. — Не забывай, что я знаю о тебе то, чего ты никому никогда не говорил. И не скажешь. И Витю этого я видел. Но вот так получилось, Кай, что тот добрый брат, о котором ты мечтал, не такой уж добрый! Что будь он жив — макал бы тебя головой в унитаз! И выгонял бы в январе на балкон без куртки, лишь бы ты…

— Он не такой! — со всей горячностью возражает Кай, выдав себя этой поспешностью, опять пытается отвести взгляд и снова получает ногой по шине.

— Ведешь себя как баба, — каждое слово Хаски выплевывает. — Но я понял. Гидра конечно за тебя, она же тебя на это уговорила. Дроид тоже делать будет как ты скажешь, тем более, что его никто убивать не собирается. Но я знаю — если не ты Акросса, то он тебя. И уж прости, Кай, но я сделаю что угодно, чтобы этого не случилось, чтобы защитить тебя.

— Почему? — не понимает Кай.

— Это сложно объяснить, — с переменой темы Хаски и сам становится мягче, отводит взгляд, но только на секунду. — Я думаю, что такие, как ты, должны жить. Что такие люди могут делать великие дела и менять мир. Просто на своей шкуре испытал твое влияние и теперь… Блин, мы друзья как бы между прочим-то. Естественно я не хочу твоей смерти. Естественно, меня бесит Акросс. Я среди вас, кажется, единственный нормальный… Наверное потому, что вы все-таки домашние, холеные… Даже ты в последнее время одамашился, как подобранный с улицы кот. Ты вообще чувствуешь, какая бездна под словом «смерть» и «убьют»?

— Чувствую. Именно поэтому я не хочу, чтобы кто-то умирал, — Кай наклоняется ниже.

— А так нельзя, знаешь, — Хаски пожимает плечами. — Ты хочешь спасти всех, а это невозможно. Иногда приходится выбирать, кому выжить. И я выбрал тебя, уж извини. Акросс мне никто.

— Он не собирается меня убивать, — Кай тоже становится мягче, как если бы уже готов был сдаться. — Поверь мне, я собаку съел на том, чтобы распознать, кто правда мне смерти желает, а кто просто строит из себя крутого.

— Ну да, — кивает Хаски. — Но я вижу только психованного идиота. Что, если он в своих играх давно забыл про реальность и изуродует тебя здесь? Мама будет тебе в больницу мандарины носить и…

— Акросс так не сделает, ты не знаешь. Дай мне время, пожалуйста. Я должен понять, как вытащить из него того брата, о котором мне рассказывали. О котором я мечтал. Ты просто не видел, и не знаешь. Я даже объяснить это не могу!..

Хаски тоже наклоняется ниже, продолжает тише:

— Мы это уже проходили. Попробуй рассказать. С самого начала. Акросс тебя так и так ненавидит. А я секреты хранить умею, ты сам в курсе. Так что, расскажешь?

Каю и правда хочется поделиться тем, что он увидел тогда в прошлом Акросса, что запомнил о тех людях, страхах, ощущениях. О Королеве, которая для Кая была капризным Богом, а для Акросса — просто влюбленной в него девочкой. О том, какими он увидел Тима и Барса. Об ужасе перед Легионом, и о моменте собственной смерти, ухода от этой реальности и родных. О разговоре с мамой, их общей мамой, на кладбище после своих же похорон. Теперь он слишком хорошо знает Акросса, чтобы ненавидеть его. Потому что на ту секунду, в которую смог заглянуть ему в голову, Кай и сам стал Акроссом и, потеряв все, обрел бессмертие.

На следующий, второй день после переноса игр в настоящее, у Кая снова что-то вроде собрания с командой. Находиться с ними рядом приятно и интересно, но все же ничего не меняется — пока они не знают даже где искать Акросса. Его роль в этом мире — это Виктор, но дома Кай по-прежнему единственный ребенок, и брата у него не появляется.

Кай возвращается уже в восьмом часу вечера, еще на подходе к дому заметив включенный в комнате свет. Значит, мама на кухне, готовит.