Когда кончаются игры

— Расскажешь про Акросса?.. — собравшись с духом, выпаливает Гидра. Кай колеблется, но промах свой с чаем понимает, послушно открывает дальнюю от кухни спальню и, щелкнув выключателем, приглашает:

— Проходи.

Сам, не включая света, ныряет в комнату матери.

У Кая чисто и минимум вещей — кровать-чердак, письменный стол, книжный шкаф с фотографиями и статуэтками животных. Кай возвращается с коробкой средней величины как раз, когда Гидра рассматривает глиняного мопса.

— Это подарки, — будто оправдываясь, поспешно добавляет Кай, ставит на стол коробку. — Мне не могут подарить собаку, поэтому заваливают фигурками собак.

Выглядывает из коридора кошка, смотрит на гостью недовольно и уходит обратно.

— Не боишься разочароваться? — на всякий случай спрашивает стоящий над Ящиком Пандоры Кай. Гидра пытается улыбнуться, но глаз от коробки не отрывает, как голодный от куска хлеба.

— Он тебя столько раз убивал… Изуродовал со злости. Здесь даже не сам пришел, снова шестерок своих отправил. Как думаешь, что может заставить меня разочароваться?

— Хорошо, тогда давай быстрее. Мама не любит, когда я трогаю эту коробку. В смысле при ней нельзя, но она наверняка замечает, что я брал… — Кай открывает, пока говорит, и Гидра на несколько мгновений задерживает дыхание, протягивает руку, выбрав из всех вещей фотоальбом. Листает, как зачарованная. Он старый, картонный, с переплетом из кожзама и первые фотографии в нем черно-белые, с совсем маленьким ребенком.

Кай, чтобы не чувствовать себя неловко, говорит про чай, хотя и не уверен, что его услышат, и ускользает на кухню. И там ждет, пока закипит чайник, без чашек не возвращается.

Гидра сидит на стуле, листая следующий альбом. Тихим, хриплым голосом она, глянув на Кая, подтверждает:

— И правда не похож.

Акросс-капитан выше себя настоящего, шире в плечах. Он больше походит на старшего брата Виктора, который вовремя занялся спортом, пока младший продолжал сидеть за конспектами дома.

Поставив чашки на стол, Кай садится на диван у окна, в Гидре будто видит себя со стороны, рассматривающего вещи из коробки. Минута этой откровенности и заставляет его заговорить:

— Когда мелким был, тоже эти фотографии доставал, перебирал… Мама по началу не хотела о нем рассказывать — думала, что я буду чувствовать себя кем-то вроде замены. Потом я сам попросил… Я в семье один был, и в прошлой и в этой. Я вместо сказок себе на ночь рассказывал историю о том, что у меня есть старший брат. Старше на целых десять лет. Правда, в этой истории мы сразу жили в одной семье. Виктор непременно работал бы в милиции, чтобы отомстить за отца… Хотя глупость конечно, он учился на том же факультете, что и я. Какая уж тут полиция… И я представлял его таким, как рассказывала мама. То есть совсем не похожим на Акросса, — Кай пытается улыбнуться, и от этого острее ощущает, как больно дается признавать это вслух. Пока он смотрел себе под ноги, Гидра отложила альбом на стол и не отводит от Кая глаз.

— Я не думаю, что Королева этим хотела разозлить Акросса или меня… Она хотела спасти его. Я подумал, что может быть именно поэтому меня усыновили и именно эта мама… И все же, если бы не было игр, если бы он не умер тогда — у меня, может, был бы брат.

Сдавшись, Гидра подтягивается ближе, не поднимаясь со стула, обнимает опущенную голову Кая, прижав к себе, молча поглаживает его по спине. Слезы стекают по переносице к кончику носа, разбиваются о линолеум. Отчего-то при Гидре плакать не стыдно, она сама как мама, как самый близкий и верный друг.

— Ты ведь тоже не хочешь, чтобы Акросс умирал? — спрашивает Гидра спокойно, скорее подтверждая. Кай молча отрицательно мотает головой, и в то же время осторожно, чтобы не смахнуть ласковые руки.

— Поможешь мне уговорить Хаски и Дроида?.. Плохо будет, если команда из-за этого развалится. Это так глупо, что они ненавидят его, хотя больше всего от него доставалось тебе…

Если бы Кай мог сейчас говорить, он бы объяснил, но он пытается перестать плакать.

Вторым сюрпризом оказывается Хаски — он не звонит, не спрашивает адрес Кая, не интересуется, занят ли тот. И да, смс с вопросами о том, убивают ли Кая, от него тоже не приходит. Вечером следующего дня он просто стоит во дворе Кая, не сразу даже замечает его, рассматривая что-то вдалеке, над крышами домов, и удивляется так, будто это Кай за ним следил.

— О, привет, — здоровается Хаски, как если бы они встретились на другой улице или в торговом центре. — Гуляешь?

— Ты меня охраняешь что ли? — ворчит Кай, не поддавшись этому беззаботному тону.

— Я? Не, я мимо проходил, думаю, двор знакомый. Может тебе позвонить, гулять вытащить, а тут ты появился.

— Я тебя из окна видел.

— Неа, не видел, — Хаски пожимает плечами. — У тебя в другую сторону окна.

И не сдерживает улыбки. Даже футболка у Хаски с капюшоном, накинутым на голову. Эдакий шпион, охраняющий покой капитана. Но там, в играх это казалось логичным, словно там была шахматная партия, и подобное поведение Хаски в настоящем лишь подтверждает, что игры протекли в повседневную жизнь и уже почти с ней смешались.