Когда любовь соперница у смерти

В голове у него была каша, сваренная из детских желаний и взрослой жестокости, с которой он осуществлял свои замыслы, ужасающие кого угодно, но только не его самого. И сейчас он даже не понимал, насколько жестко поставлен вопрос. Он думал лишь о том, что папу нужно наказать за то, что он жил со своей экономкой. И когда он кивнул, отвечая мне согласием, я понял, что нет больше смысла разговаривать с ним о чем-то. Этот дегенерат был недостоин жалости, но я мог бы его понять. Как мог бы понять человека с синдромом Дауна, который со вкусом глотает собственные сопли. Ну, нравится ему это, и все тут. Но то сопли, а этот кусок человеческой плоти жестоко убивал людей… Нет, не достоин он был ни жалости, ни пощады. Единственное, в чем я мог пойти ему навстречу, так это оставить его в покое.

Но Давид Юльевич не мог стерпеть такой ответ:

– Сынок, разве папа сделал тебе что-то плохое? – возмущенно, но с привычным для таких случаев сюсюканьем, спросил он.

– Нет, – мотнул головой Гарик.

– Почему же ты хочешь его убить?

– Ольга плохая… И папа плохой…

– Кто тебе такое сказал? Сергей?

– Сергей сказал, что Ольга плохая. Сергей не сказал, что папа плохой. Сергей сказал, что Ольгу наказать надо… Это все Сергей! – Гарик капризно надул губы, как ребенок, обиженный отцовским наказанием, и зарыдал, размазывая по лицу слезы и сопли.

Я с сомнением смотрел на него. Может, и стоило пожалеть парня. Ведь видно же, что человек явно не в себе. Жалеет же мой знакомый доктор Вадим Ефремович своих буйнопомешанных пациентов?.. Может, и правильно, что Гарика не посадят в камеру смертников, а отправят на принудительное, пусть и пожизненное, но лечение.

– Иван, вы же видите, он совсем как ребенок, – умоляще воззвал ко мне Давид Юльевич. – Вы же сами сказали, что убивал он не по своей воле. Им все время манипулируют. То Костя какой-то, то Сергей.

– И что из того?

– Костя уже наказан. Сергей тоже…

– А вы?.. Вы же слышали, папа плохой! – в ехидной насмешке скривил я губы.

– Он сам не ведает, что творит.

– Ведает, не ведает, а три трупа как с куста… Пардон, уже четыре…

– Ну что поделать, если он такой уродился. Это все радиация. Проклятая радиация… Что, если у вас родится такой сын?

– Я бы задушил его собственными руками, если бы узнал, что он вытворяет.

Одна мысль о том, что мой сын может родиться таким чудовищем, разозлила меня, и я едва не задушил непрошеного прорицателя.

– Вот так бы я с ним поступил! – ослабив хватку, сказал я. – А вы ему во всем потакали.

– Неправда, я отправил за ним Сергея, – судорожно хватая ртом воздух, прохрипел Прилепов.

– Да, но это не помешало ему похитить Арину, а потом убить и Костю.

– Арина?! – полоумно встрепенулся Гарик.

И обернувшись ко мне, с жалобно-умильным выражением лица спросил:

– Где Арина?

– Зачем она тебе?

– Люблю Арину. Очень люблю.

– А убил ее зачем?

– Не Арину я убил. Это Ирина была!

– Да, но убивал-то ты Арину.

– Убивал… Я люблю убивать, – злопакостно улыбнулся Гарик.

– Что, и папку хочешь убить?

– И тебя хочу… И папку… Нравится мне…

– Ну что скажете, Давид Юльевич?

– Вы же видите, мой сын нездоров. Поэтому он будет жить под замком. У меня дома, но под замком.

– Под замком?! – глазами недоумка посмотрел на него сын.

И от мыслительного напряжения обеими руками взлохматил волосы на своей голове.

– Да, я закрою тебя в твоей комнате и не буду открывать тебе дверь.

– Почему?

– Потому что ты можешь наделать глупостей, сынок.

– А глупости – это хорошо!

– Вот поэтому и должен держать тебя под замком.

– А мне будет скучно.

– Телевизор, компьютер – все будет в твоем распоряжении.

Меня удивила способность Прилепова говорить о несбыточном, как о чем-то уже свершившемся. Как будто мы ехали к нему домой, где он собирался проявить отцовскую волю.

– Этого мало! – капризно мотнул головой Гарик. – Хочу играть!

Ситуация вроде бы и не располагала к черному юмору, но я вдруг вспомнил анекдот про семейку людоедов. Сын просит у матери шоколадку, а та злится, потому что не может найти ее посреди ночи… Хотел бы я знать, какая игрушка нужна этому чудовищу. А он как будто угадал ход моих мыслей.

– Арину хочу!

– Ну, это уже слишком! – картинно возмутился Давид Юльевич.

Должен же он был показать мне, что не собирается поощрять безумные желания сына. Как будто я уже согласился отправить Гарика под домашний арест. Как же!

– Будет тебе Арина, – скривив губы, сказал я. – Мы к ней в Черногайск едем.

– Правда? – обрадовался Гарик.

От возбуждения у него намокли губы, а затем с них потянулась вниз склизкая нить. Омерзительное зрелище.

– Да, она к тебе придет.

На тюремное свидание, мысленно добавил я. Должна же Арина посмотреть, что Гарик больше не представляет для нее угрозы…

– Я хочу, чтобы она пришла!.. Она красивая! Вот такая красивая! – мечтательно закатил глаза Гарик и обнял пустоту над головой, показывая, насколько она хороша. – Она не хочет меня полюбить. Но она меня полюбит, потому что Гарик ее полюбил.