Когда любовь соперница у смерти

– А во-вторых, водки бы побольше. Хорошо бы проспиртоваться перед смертью, чтобы черви потом не сожрали.

– Будет тебе водка, – брезгливо поморщился Давид Юльевич.

– И, в-третьих…

Я хотел, чтобы он провалился сквозь землю. Или хотя бы просто ушел.

– На три желания мы не договаривались, – качнул головой он.

– Да, но ты все равно пойдешь к черту!

– Прощай.

Поджав губы, Прилепов покинул камеру. И я, увы, не мог догнать его, взять в заложники, потому что у меня были связаны руки.

Дверь в камеру закрылась, и тут же погас свет. Похоже, за меня взялись всерьез, если решили провести тренировку перед моим погружением в вечный мрак.

Свет включился через пару часов. Я уже начал изнывать от жажды и духоты, поэтому бутылка водки, которую принес мне охранник, совсем не вдохновила меня. Чем отличается водка от воды? Водой и напиться можно, и жажду утолить, а водкой – только напиться…

Похоже, Прилепов сменил охрану. Или, как минимум, усилил ее. Я впервые видел этого долговязого парня с простецким выражением лица. Единственно, что было знакомо в нем, так это его противоестественная бледность.

Он поставил бутылку на пол и собрался уходить.

– Эй, а открыть?

Парень криво усмехнулся, поднял бутылку, приметился рукой к горлышку и вдруг снес его двумя пальцами. Впечатляющий удар, ничего не скажешь. И все-таки я не боялся его. Потому что мне уже нечего было терять. Руки у меня связаны, но ноги свободны. И дверь открыта. Если я смогу вырубить охранника, то, возможно, вырвусь на свободу. Вряд ли я смогу беспрепятственно покинуть двор, но хоть на солнце перед смертью погляжу.

– Держи!

Бледнолицый протягивал мне бутылку вытянутой рукой, но в таком положении, в каком он при этом находился, я не мог дотянуться до него. Похоже, парень осознавал, насколько я опасен.

– Чем держать? Ты мне к губам поднеси.

– Легко!

Не успел я опомниться, как он оказался у меня за спиной, одной рукой обхватив горло. Другой, приподняв голову, налил мне в рот водки. Дождался, когда я сглотну, сделал еще вливание.

– Эй, а поговорить?

Я был похож на весельчака с петлей на шее, у которого палач вот-вот мог выбить табурет из-под ног. Как я ни храбрился, мне совсем не было смешно. Состоится разговор или нет, но последнее слово все равно будет не за мной.

– Обойдешься! – был мне ответ.

– Что, не уважаешь?

– А за что тебя уважать? – озлобленно спросил долговязый – Из-за тебя у ребят проблемы будут.

– У каких ребят? У Темы?

– И у него тоже… А у меня проблем не будет. Потому что со мной такой номер не пройдет…

Он хотел сказать что-то еще, но в это время где-то наверху раздался взрыв, от которого содрогнулась земля, а из щелей в потолке посыпалась бетонная крошка.

– Твою мать!

Охранник бросил меня и, отшвырнув бутылку, кинулся прочь из камеры. Он закрывал за собой дверь, когда громыхнуло где-то в районе лестницы, к которой тянулся подвальный коридор. Взрыв был такой силы, что дверь слетела с петель и размазала охранника о стену. Ударная волна ворвалась и в камеру, но меня лишь снесло с кушетки и ударило об стену. Свет под потолком погас, а темноту заполнило едкой тротиловой гарью.

Я поднялся и, закрыв глаза, чтобы не резало слизистую, направился к выходу. Вход в камеру порядком завалило кирпичом и обломками железобетонных перекрытий. Будь у меня свободными руки, я бы легко перебрался через эту груду, а так мне пришлось карабкаться по ней ползком, подталкивая себя ногами. А где-то рядом продолжало что-то взрываться, сотрясая землю и обрушивая на меня куски застывшего бетона.

Веки у меня были закрыты, но я все равно почувствовал свет. Открыв глаза, сквозь дым я увидел дыру в потолке надо мной, а потом и в крыше над верхним помещением бани. Как будто бомба обрушилась с высоты, пробила все перекрытия и взорвалась в подвале. Но я слышал только взрывы и отдаленный, сопровождающий их визг. Ни шума двигателей над головой, ни перестука вертолетных лопастей. А бомбы продолжали рваться. Вернее, мины, которыми кто-то забрасывал дом Прилепова.

Путь к выходу преграждал обломок плиты, но из подвала можно было выбраться через пролом в потолке. Правда, для этого мне нужно было как минимум освободить руки, потому что без них никак и никуда. К счастью, из плиты торчали прутья арматуры, один из которых был срезан взрывом наискосок – так садовый нож срезает веточку дерева. Остроты этому огрызку явно не хватало, поэтому мне пришлось потратить какое-то время, чтобы срезать им веревки с рук. Да и положение, которое мне пришлось принять, оказалось чертовски неудобным. И дым продолжал резать глаза. А мины продолжали падать с высоты, и одна снова угодила в баню. Обломками разрушенных стен едва не завалило пролом над моей головой, и мне пришлось порядком поработать руками, чтобы расширить присыпанную брешь. Благо, что к тому времени я уже срезал веревки.