Когда мертвые оживут

Мы ехали по дороге, которая прежде носила название Аламо-стрит. Я, на заднем сиденье джипа, изо всех сил старался не выглядеть босоногим варваром, тупо пялящимся на чудеса Рима. Эшкрофт сохранил некоторые из прежних улиц и оставил нетронутыми часть домов, однако перемен было значительно больше.

Слева от меня раскинулся парк «Хемисфэйр», превратившийся в фермерское хозяйство. За ним виднелось огромное поле, на котором паслись коровы. Их спины пестрели золотыми пятнами в лучах заходящего солнца. Границы пастбища патрулировали мужчины на лошадях, у каждого за спиной висел автомат.

Основная часть жилья располагалась на противоположном берегу реки, справа от меня. Я увидел небольшие, но чистые и уютные дома; в саду под бдительным оком пожилой дамы играли ребятишки.

Но главным бриллиантом в сокровищнице Эшкрофта был отель «Фэйрмаунт» — старинное четырехэтажное здание он превратил в усадьбу. С одной стороны к гостинице примыкали развалины испанской деревушки Ла-Вилита; рушащиеся строения из необожженного кирпича Эшкрофт приспособил под конюшни. Перед фасадом раскинулся парк в испанском стиле, с огромным круглым каменным фонтаном. С тыльной стороны здание отеля огибал рукав реки Сан-Антонио, который служил источником свежей воды для всей крепости Эшкрофта.

Когда джип остановился у центрального входа, я спросил:

— Похоже, ребята, у вас тут свободно может разместиться человек пятьсот. Или шестьсот?

— Сделай одолжение, — обратился ко мне охранник, — не задавай никаких вопросов. Ты здесь пробудешь недолго, так что нечего и заморачиваться. А теперь вылезай.

Спустя несколько минут я стоял в помещении, которое некогда служило гостиничным холлом, дожидался Хизер и дул в сложенную ковшиком ладонь — проверял, хорошо ли у меня пахнет изо рта. Я, конечно, как мог, привел себя в порядок, но вряд ли этого было достаточно. Когда живешь в Зоне, в развалинах между такими вот крепостями, это бросается в глаза. Кусок угля останется куском угля, сколько ты его ни шлифуй.

В углу топтался и наблюдал за мной охранник, но я не утруждал себя разговором с ним.

Наконец на лестнице показалась Хизер. Я смотрел, точно завороженный, как она сходит по ступеням. На ней была короткая джинсовая юбочка, открывающая взору восхитительные голые ножки, а при виде обтягивающего черного топика я просто обмер. Глаза серые, точно дым, темные волосы стянуты на затылке в хвостик, а личико, кажется, сделано из тонкого стекла.

И еще Хизер накрасилась. Такого больше нигде не увидишь. Губы были столь яркого красного цвета, что буквально сияли. Я не мог отвести от нее взор, и хорошо еще, что не пустил слюни.

Взмахом руки Хизер отослала охранника.

— Привет, — сказала она.

Я бы и рад ответить, но в горле пересохло. Я просто не мог отвести глаз от ее губ. Боже, как же они блестят!

— Выглядишь прекрасно, — пробормотал я наконец.

Хизер порозовела от смущения.

— Тебе ведь не доставили хлопот при входе?

— Нет. Ну, может, самую малость. Ерунда.

— Ты уверен?

— Да, правда, — заверил я девушку. — Сущая ерунда.

Она улыбнулась.

— Папа хочет с тобой повидаться, перед тем как мы пойдем.

Ты ведь не против?

Черт, встретиться лицом к лицу с Большим Дэйвом Эшкрофтом. С ума сойти!

— Предложение не из тех, от которых можно отказаться?

— Ну, не совсем так.

Я полюбовался, как лучи закатного солнца играют в ее волосах.

— Впрочем, почему бы и нет?

Хизер привела меня в кабинет отца.

— Папа, это тот парень, про которого я рассказывала.

Вовсе не таким представлял я себе Дэйва Эшкрофта. Когда растешь в Зоне и слышишь рассказы о таких, как он, воображение рисует настоящих богов, переделывающих мир по собственному разумению. Этаких верзил ростом шесть с половиной футов, с шеей толщиной с медвежью лапу и руками, как у гориллы. Но Дэйв Эшкрофт выглядел самым обычным человеком. На нем была простая белая рубашка и брюки цвета хаки. Затылок венчало кольцо седых волос.

Руки он мне не протянул, молча указал на кресло напротив письменного стола и кивком велел сесть.

— Что это за имя — Эндрю Хадсон?

— Просто имя, сэр.

— Да, но мне оно почему-то знакомо.

— Возможно, вы слышали о моем отце.

— А кто он такой?

— Эдди Хадсон. В прежние времена служил в полиции.

Эшкрофт вскинул голову:

— Тот самый, который написал книгу о Крушении?

— Совершенно верно.