Когда мир изменился

– И мы должны быть вместе? Я человек, Аэ, не дракон.

– Ты то, чем ты хочешь стать. Трон свободен, осталось лишь подняться к нему по ступеням.

– Сколько слов и загадок, – криво усмехнулся некромант. – А Хаос меж тем послушно ждёт, пока мы с тобой договорим. Тоже играет? Тоже хочет куда-то меня «подтолкнуть»?

– Конечно хочет, – пожала плечами Аэ. – Все хотят. Слишком многое от тебя зависит.

– И, похоже, все знают, что же именно от меня зависит, кроме меня самого.

– Нет, конечно. Иные думают, что знают.

– Хорошо, Аэ. Возвращайся тогда. Ты сказала мне всё, что могла сказать.

Драконица покачала головой:

– Нет. Сейчас здесь будет очень жарко.

– Ты поистине выросла, дочь. – Аэсоннэ поморщилась. – Ты играешь в собственные игры. Наверное, очень приятно чувствовать себя такой всезнающей, мудрой, изрекающей туманные запутанные пророчества?…

– Нет, очень неприятно чувствовать себя орудием, средством создания великого, – в тон откликнулась она. – Но… смотри, кажется, у нас гости.

Золотое сияние угасало, опускаясь и втягиваясь в избороздившие Город трещины. Вокруг, насколько хватал глаз, тянулись руины, залитые мрачным лиловым светом; клубящиеся тучи вели безумный хоровод над головами, и в них угадывались смутные фигуры; одна из них надвинулась, разорвала облачную пелену – гротескная фигура верхом на костяном драконе, череп, едва обтянутый кожей, провалы глаз. Он был очень далеко, этот всадник Хаоса (или же старательно под него подделывающийся), но лик его, голодный и пустой, Кэр Лаэда видел очень хорошо.

Большая игра продолжалась, и силы, что вели его в снах, когда в руках его горели огнём Алмазный и Деревянный мечи, решили, что настала пора посмотреть в глаза друг другу.

– Как же я им всем нужен… – сквозь зубы процедил некромант. – А я хотел всего лишь защищать людей. Чтобы они не боялись погостов и кладбищ…

– Так не бывает, – отозвалась драконица. – В Эвиале мы, может, и хотели стать просто драконами, но отпущенная сила не давала. Так и ты.

Бушевавшая вокруг них буря меж тем стихала, сила вновь обрела прежнее течение, хаотическое, но всё-таки течение.

– Я должен знать, что они задумали, Аэ. Ведь не просто же вытолкнуть меня из этого мира!..

– У них много планов, – кивнула драконица.

– У кого «у них»? Ты их знаешь?

– Местные… средоточия силы.

– Как Древние Боги?

– Нет. – За жутким всадником Хаоса угадывалась целая кавалькада. – Я не скажу точнее, а память крови молчит.

– Что ж, справимся и без этого, – некромант поудобнее перехватил глефу. – Мне только обидно, Аэ, что и ты решила, что мною можно управлять. Что ты настолько выше, лучше, проницательнее. Что ты имеешь на это право.

– Я дракон, – бесстрастно ответила она, не опуская взгляда. – Я делаю не то, что хочу, но что должна.

– А откуда ты знаешь, что именно ты должна?

– Все драконы знают, – отвечала она с выражением мраморной статуи. – Память крови, забыл? Это вложено в нас от рождения. Долг превыше всего.

Поэтому-то у нас… гм… такие своеобразные семьи.

– Точнее, их у вас нет, – уточнил некромант.

– Не важно, – отмахнулась драконица. – Сейчас важно лишь то, что у меня за спиной. Дохлый мир-зомби. Неживая тень. И то, что вокруг него.

– А что же «вокруг него»? Разве не Межреальность, куда мы просто не нашли ещё выхода?

– Я не ощущаю никакой Межреальности, – отрезала Аэсоннэ.

– Этого не может быть!

– Я не говорю, что «может». Я говорю, что «не ощущаю».

Они замолчали. Крылатые всадники Хаоса, или того, что действовало здесь его именем, приближались, повеяло холодом, словно воинство это и в самом деле вбирало в себя разлитое кругом тепло.

– Это не должно было так кончиться, Аэ.

– Ты сам не захотел, чтобы было по-другому, – возразила она. Взгляд был холоден, голос сух. – Ты не знаешь, что такое гордость дракона. Что ж… будь с нею, коль так. С рекомой Ньес.

– Зачем ты так, Аэ?…

– Ты должен принять решение, в конце концов! – Она топнула ногой. – Быть собой – или быть рабом. Никто не скажет тебе, как осуществить первое; зато насчёт второго в наставниках недостатка не будет.

Фесс только покачал головой:

– Аэ… если ты хочешь только упрекать меня, то лучше вернись… вернись к себе, к той настоящей Аэсоннэ, которая не знаю, где сейчас, и неведомо, чем занята.

– Я не могу указать тебе путь. И никто не сможет. Любая дорога приведёт только в тупик.

Предводитель тёмного воинства пришпорил своего дракона. Тот изогнулся дугой, ринулся вниз; небеса заполыхали лиловым. Застонала и колыхнулась земля или то, что здесь служило ею.

«Ты наш-ш, ты наш-ш, твоё место здесь!..» – зашипел, казалось, сам воздух.

Аэсоннэ посторонилась, скрестила руки на груди с деланым равнодушием. Конечно, что ей, она «не настоящая»…

– Не настоящая… – повторил он вслух.

– Очень даже настоящая, – вскинулась Аэ. – Порежусь – кровь пойдёт. Перекинусь – обернусь драконом. Взлечу. Изрыгну пламя. А потом вернусь. И вновь стану одна, единая… А теперь сражайся, некромант!

Кажется, впервые она обратилась к нему иначе, чем просто «ты».