Когда мир изменился

Он знал, что не выстоит. Те, кто воспользовался силой Хаоса, творили и творили свои полчища, и это была не иллюзия. Сложнейшие чары Города греха, все бесконечные его кварталы, соединённые в единую магическую сеть, подхватывали потоки силы, перекручивали, сжимали, стягивали, придавали форму – и обрушивали на некроманта.

Стоять под этим – всё равно как под неиссякаемой горной лавиной или всесокрушающей штормовой волной. Он выдохнется, и тогда…

– Аэ?

– Я не могу указать тебе дорогу. – Голос её дрогнул, глаза заблестели. – Я же сказала, это будет тупик. Я могу лишь стоять рядом и разделить твою судьбу.

– Как? А… та, другая, Аэ?…

– Исчезну я – исчезнет и она, – просто сказала драконица.

«Ты согласен, некромант?»

Нет. Я не согласен. Пусть Аэ и покинула меня, пусть я не ответил на её призыв – но я не согласен!

Пальцы его разжались. Казалось, он целую вечность месил тягучую, неподатливую глину; пляшущая руна стала истаивать, распадаться, и – некромант ощутил, как пальцы его смыкаются на двух эфесах. Шершавый и тёплый один; гладкий и холодный другой. Да, гладкий, но из руки он всё равно никогда не выпадет.

Алмазный и Деревянный мечи.

Материализация чистых идей – что ещё могло создаться здесь, в Городе греха?

Драгнир с Иммельсторном. Артефакты, которыми он прокладывал себе дорогу в снах, полагая это путём к свободе. Дошёл до конца дороги, упёрся в западню; а теперь в руках его прочно лежали те самые мечи, что сгорели безвозвратно на Утонувшем Крабе, не выдержав безумной силы Спасителя.

Ненависть.

Клинки ненавидели друг друга и ненавидели его, некроманта – за то, что держал их обоих разом. Каждый из них мог оставаться только один, и никак иначе.

Но сейчас их было два, и они жаждали битвы.

«Любая дорога, которую тебе покажут, окончится тупиком».

Фесс размахнулся – мечи повиновались, завывая от ярости. Тонко гудел, словно натянутая струна, Драгнир. Шипел, точно ветер в ветвях, Иммельсторн.

«…окончится тупиком!»

Алмазный и Деревянный мечи словно сами нашёптывали слова нужных заклятий. Откуда-то сверху, из фиолетовой тьмы, из клубящихся облаков, вывалился вдруг скелет, нелепо размахивая костяными руками и ногами, рухнул чуть не на голову некроманта, за ним – ещё и ещё.

Словно там, «наверху», вскрывались нижние слои кладбищ, переполненных погостов и катакомб. Впервые, наверное, неупокоенные лезли не вверх, а падали вниз – десятками и сотнями.

Ещё в воздухе они сцеплялись со всадниками Хаоса, хватали их за доспехи, за оружие, за всё, что могли, вгрызались, рвали зубами и ногтями; срывали шлемы, норовили выдавить глаза, перегрызть горло…

Это было сладко.

Какие враги устоят перед ним, когда к нему вернулись Мечи?!

Какие драуги? Какие ещё твари, угнездившиеся под старыми могилами, в склепах и криптах, злобные, голодные и ненасытные? Я – Разрушитель! Я покорю вас и поведу войной!.. Я смету этот нелепый фиолетовый город, невесть кем тут возведённый, я покорю его!..

Мёртвые сыпались с неба всё гуще, смыкали ряды, всячески избегая лишь золотого пламени. А Мечи всё звали и звали, и все, кто умер, охваченный ненавистью, кто пал, не успев последним усилием вогнать клинок в торжествующего врага, не успев отомстить, – все они вливались в воинство некроманта, уже сейчас огромное, и всё растущее с каждым мигом.

Всадники Хаоса прекратили атаку. Перед ними вздымался сплошной вал скелетов, трупов разной степени разложения, отвратительная шевелящаяся масса, не боящаяся ни огня, ни конечного разрушения. Мертвяки повиновались малейшему движению Мечей, пожелай некромант – и они устроили бы тут балет любой сложности.

Теперь сила уже не обрушивалась на крылатых всадников могучим ураганом, ничто не преграждало им путь; и, завывая, стражи Города греха низринулись прямо на воинство некроманта, не обращая внимания на потери.

«Ты наш! Ты наш!» – загремело со всех сторон. «Мечи! Мечи! Мечи!»

Мечи!.. Всесильные, всемогущие, лакомая добыча. Мечи, сгинувшие в его мире, – а вы, неведомые, так надеетесь на их возрождение тут?…

Взмах Алмазного меча – он внезапно удлиняется, сверкающее белым лезвие рассекает шевелящийся вал из мёртвых тел, погружается в расселину; золотистое пламя обнимает его, языки солнечного огня обвиваются вокруг клинка, тянут его на себя, тянут со всевозрастающей силой.

Мёртвые воители, отданные мёртвым же небом, поднялись, принимая на себя удар крылатых всадников, однако некромант не спешил им на помощь. Взмах Деревянного меча – и он точно так же погружается в трещину, с хрустом, словно бы рвётся плотная мешковина; и осколок тверди с Фессом и неподвижно застывшей Аэ, точно льдина, подхваченная сильным течением, начинает двигаться.

Рассыпается вал из дёргающихся мёртвых тел, обломок плывёт, покидая область золотистого пламени, оставляя позади и подстроенную западню, и свистящие над головой крылья адских воинов. Не важно, иллюзия они или реальность, Кэру Лаэде здесь нечего делать.

– Что ты задумал?… – не выдержала драконица.

Некромант улыбнулся. Он знал – сейчас начнётся настоящая атака, как только «они» поймут, что здесь происходит.

– Аэ. Ты готова?