Когда мир изменился

– Ты права, – он обернулся к Аэ, хотя драконицу почти нельзя было различить во мраке. – Это здесь.

– Едва ли маэстро Гольдони вообще понял, что угодило ему в руки, – откликнулась та.

Ночь далеко уносит голоса, однако они не скрывались. Более того, им предстояло попросить достопочтенного мэтра о ночлеге.

Пульсирование, ощущаемое всем существом некроманта, мало-помалу стихало, словно сознание, убедившись в наличии желаемого, теперь старалось его скрыть, чтоб не мешало.

На самих развалинах им пришлось попотеть. Не похоже, чтобы мэтра Гольдони хоть в малейшей степени тревожила бы недоступность его башни или трудности с подвозом. Надвратная арка рухнула, груда обломков поднималась почти на два человеческих роста.

Аэсоннэ то и дело приходилось вытягивать некроманта наверх. Фесс скрипел зубами, но заботу драконицы оставалось только терпеть. Сам бы он никогда в жизни не добрался до окованных тёмным листовым железом врат башни, утыканных острыми копейными навершиями.

И ещё потом пришлось сидеть, пытаясь успокоить заходящееся сердце, справиться с дыханием и дождаться, пока из глаз уйдёт кровавая круговерть.

Аэ деликатно глядела в сторону.

– Готово, – наконец выдохнул Фесс. – Стучи.

Драконица повиновалась.

Стук её, резкий, острый, неожиданно разнёсся далеко, откликнулся эхом со всех сторон.

Тук… тук… тук…

Словно сухие костяшки ударили снизу в крышку гроба.

Аэсоннэ словно послала отзвуки сквозь каменную шкуру башни, скозь кости её перекрытий, до самой толщи фундаментов. Звуки послушно нырнули в глубь подвалов, зазмеились, проникая в тайные ходы и переходы катакомб, уходящих в толщу скалы; и вернулись, сделав свою работу.

Светит луна, и в её лучах застыло чёрное изваяние драконицы, руки скрыты чёрными же перчатками, лицо закрывает широкополая шляпа.

И Аэ, и Фесс вслушивались в пришедшее эхо.

Башня оставалась немой, тёмной и чужой.

Они переглянулись.

– Стучи ещё.

Тук… тук… тук…

Холодные пульсации не изменились, зато где-то совсем рядом со скрипом и скрежетом отодвинулся камень. Некромант обернулся – среди разбросанных камней, некогда сложенных в стены, донжон, бастильоны и рондоли, медленно выпрямлялась великанская фигура, вернее сказать, великанский костяк, потому что между рёбер его скользил лунный свет.

– Скеленд, – не понижая голоса, сказал некромант, глядя прямо на приближающегося костяного гиганта. – Скеленд, искусственный конструкт, сработанный, как правило, из пяти-шести обычных костяков. Наиболее видные мастера делали ещё и пропорционально увеличенный череп, разнимая по швам и скрепляя наново части обычных…

– Неплохо сделан, – кивнула и Аэ, ничуть не возволнованная, казалось, приближением неживого стража. – Очень даже недурственно. Прямо жалко ломать.

– А мы и не будем, – Фесс сощурился. – Он нам ещё пригодится.

– Командуй, мой господин, – усмехнулась драконица. Отшагнула и скрестила руки на груди, словно демонстрируя приближающемуся костяку своё презрение.

Некромант осторожно повёл плечами. Скеленд меж тем заскрипел и закряхтел, воздев громадный ржавый топор. Вокруг плеч и локтей гиганта заклубилась пыль.

– На селян это должно действовать сногсшибательно, – заметила Аэ. – Бедолаги, что забрели бы сюда по ночному времени, точно драпали бы до самой церкви этого, как его?… – Святого Антония.

Фесс кивнул, обеими руками опираясь на посох. Это было странно и даже непривычно. Не костяные драконы, не орды ходячих мертвяков, а один-единственный конструкт, да ещё и сработанный не настоящим профессионалом-некромантом.

– Почему? – спросила Аэ, стоило Фессу сказать об этом вслух.

– Чары… неровные. Не гладкие. Видно, как кости мешают друг другу. Сопрягали не то чтобы на скорую руку, но просто не зная как. Видишь, у нас с тобой есть даже время поговорить и обсудить его, настолько он медлителен. О, о, гляди, сейчас навернётся!.. с балансом точно не задалось у его создателя!..

Однако скеленд не навернулся. Напротив, с каждым мгновением шагал всё шире и увереннее, приближаясь к некроманту и его спутнице.

Обе руки Фесса лежали на оголовке посоха. Костяк надвигался, медленно водя над головой из стороны в сторону ржавым топором, что, наверное, способен был раскроить быка.

Как это было… странно и одновременно горько. Он помнил восставших из земли старого кладбища костяных драконов, он помнил чёрные смерчи, сносившие несчастный Арвест, помнил, в конце концов, Чёрную Башню в обеих её ипостасях, включая последнюю, когда ему удалось изменить судьбу двух миров разом.

Он сражался в невиданных битвах, а тут…

А тут на него надвигался, размахивая топором, один-единственный костяной конструкт, сработанный из полудюжины обычных скелетов, отрытых господином мэтром на каком-то удалённом кладбище или, скорее всего, просто позаимствованных у тех вздёрнутых милостивым герцогом Орсино разбойников.

Тех самых, кого хоронили в безвестных местах мортусы благородного герцога.

«Этого нет, – подумал он. – Этого нет, и я по-прежнему вижу сны в моей темнице. И Аэ, жемчужная драконица, по-прежнему обвивается вокруг, защищая мой сон. А этого всего – просто нет».