Когда мир изменился

Ночь сомкнула невесомые крыла над весёлым Армере. Наверху спали Конрад с Этией; молодой рыцарь отчаянно краснел, бледнел, старательно избегая взгляда некроманта, и наконец возопил:

– Я кладу свой меч меж нами! Рыцарским гербом клянусь, дева Этиа, чести твоей ничто не угрожает!..

Дева Этиа захихикала в кулачок. Видно, у неё имелось собственное мнение насчёт мечей и того, куда их надлежит класть.

Оставив их разбираться в сей животрепещущей теме, некромант спустился вниз. Мягко захлопнулась дверь трактира, впереди догуливала своё весёлая Виконтова дорога; держа глефу наперевес, Кэр Лаэда остановился, поднял взгляд к звёздам.

…Когда-то он жадно всматривался в них, пытаясь уловить знакомый рисунок созвездий. Ведь кто знает, вдруг он угодил в отдалённые области Мельина или Эвиала!.. Маловероятно, однако он всё равно смотрел.

Потом смотрел, пытаясь определить, не указывают ли звёздные скопления на слабые места в небесном своде, за которым – верил он тогда – лежит Межреальность и дорога домой.

Дорога так и не отыскалась.

И вот появилась дева Этиа. У которой бессмертный (ну, или почти бессмертный) лич пытался вытянуть (и вытянул) всю историю её жизни. Зачем это колдуну, вхожему в этот самый Город греха или там «грехов»? Чего он хотел добиться жертвоприношением Этии? Почему именно в этом мавзолее? – исключительно ли благодаря его, некроманта, ловушке?…

Нет, не то. То, что увидела дева Этиа, – черепа, подобные тому, что на его посохе и вставленные им в глазницы кристаллы с жизнью саттарской девчонки. Разбитной, не без хитринки – ясно-понятно, чем она там занималась в Саттарском замке!..

Вот на этих черепах некромант откровенно пасовал. Никакой, даже малейшей идеи, зачем это могло понадобиться личу; как и ни малейшего представления, как неведомому варлоку удалось вызвать сюда, в этот мир, драконицу Кейден; последнее не лезло вообще ни в какие ворота.

И та тварь под гранитами… в своё время некроманту казалось, что он просто очистил от неведомого страха старый монастырь во владениях барона Руфуса вер Бригга, пока не понял, что это – просто отросток погребённого под предгорным холмом чудовища, далеко распустившего свою жуткую грибницу. Потом ему, Фессу, довелось найти и обезвредить ещё тройку порождений заживо погребённой твари, однако он знал – вызревали новые. Те, кто запер чудовише под дальними горами, или не имели достаточно сил, чтобы покончить со злом раз и навсегда, или…

Или не хотели.

Порой некроманту начинало казаться, что вокруг творится какая-то безумная игра, в которой он – всего лишь пешка; он торопился прогнать подобные мысли, едва только они его посещали.

Он не кукла и не марионетка! Он спасает людей, он защищает их!..

«Ты должен упокоить их. Всех», – всплыл в памяти голос Аэсоннэ.

«Я должен их защищать, – упрямо подумал он. – И я буду защищать. Иного пути нет».

Он вновь и вновь мысленно перебирал возможности.

Маэстро Гольдони – уж не его ли голос слышала Этиа? Тот, сказавший «Синьор, пора»?

Портал в мавзолее – он так и манил, так и звал попытать счастья, чарами проложить себе дорогу в обитель зла; наконец – если колдун лич пытался чего-то добиться заклинаниями от девы Этии, не пойти ли ему, некроманту, тем же путём и не выяснить раз и навсегда, откуда она тут взялась?

И, конечно, логово лича где-то глубоко в катакомбах. Там его инструменты, библиотека, там его всё. И, в отличие от девы Этии, лежбище колдуна было совершенно реальным. Там наверняка наставлены ловушки, но как раз этого Фесс не боялся.

Что ж, надо будет попросить у его милости десяток-другой гвардейцев потолковее…

Это самое простое, оспорил он сам себя. Ползти подземельями, брести от одного логова к другому – сколько их уже было!.. И всякий раз казалось, что разгадка вот-вот, под самым носом, что стоит справиться с этим злом, и ещё этим, и ещё вон тем – и ответ найдётся; а вместо этого только тяжкая смертная усталость, пыль крипты, или склепа, или вскрытого могильника; дёргающиеся останки очередной твари – и никакого ответа.

Словно кто-то играл с ним, играл зло, в последний миг выдёргивая заветную разгадку из-под самого носа.

И некромант Неясыть, некромаг Фесс, чародей Кэр Лаэда оставлял позади десятки лиг, от северного океана до южного моря, от восточных гор до западных пустошей; сперва бежал, потом шагал, потом брёл, а сейчас и вовсе едва тащился.

Он по-прежнему не верил, что явился в этот мир как Разрушитель. Не верил, что вокруг него – прогнившая декорация, где чья-то недобрая рука расставила бездушных кукол с раскрашенными лицами.

Некромант так и не понял, что заставило Аэсоннэ бросить ему в лицо те злые слова.

И пылающее окно портала в обитель Хаоса, поименнованную двойником отца Этлау «Градом греха»; именно туда переносился бесплотный дух лича, там кому-то доносил о содеянном, там наверняка получал указания; и чем дальше, тем яснее становилось некроманту – идти надо именно туда. Через портал и дальше. Бить в сердце спрута; быть может, это есть искомая разгадка? И там отыщется даже тропа в Межреальность?