Когда мое сердце станет одним из Тысячи

Я окидываю взглядом свою юбку, черно-белые чулки и футболку. На ней переливается блестящая надпись «HEAVY METAL», под которой изображена женщина в доспехах, сидящая верхом на чем-то вроде птеродактиля.

— А что не так с моей одеждой.

Он смеется и качает головой. Я напрягаюсь.

— Прости, — говорит он. — Я не над тобой смеюсь. Просто доверься мне в этом, ладно?

Мы заходим внутрь. Охранник просит выложить содержимое наших карманов в пластиковую корзину и пройти через рамку металлодетектора. Я задерживаю дыхание, ожидая, что кто-нибудь захочет меня обыскать, но, к счастью, ко мне никто не прикасается. Я переодеваюсь в уборной, складывая свою одежду в магазинный пакет. Костюм сделан из полиэстера, материал кажется жестким и неприятным коже, но мне нужно продержаться в нем всего несколько часов.

Снаружи меня ждет доктор Бернхардт.

— Так-то лучше, — улыбается он. — Просто запомни: будь честна, но не слишком. И сохраняй спокойствие.

— Попробую.

Я чувствую боль в животе. А вдруг что-то пойдет не так? Нет, я не могу себе позволить так думать, иначе начну паниковать.

— Ты справишься, — говорит он.

Я задумываюсь.

— Если судья удовлетворит наш запрос, это значит, что вы больше не будете ко мне приходить.

— Да, тебе больше не придется терпеть мое ворчание, — улыбается он.

Я пытаюсь ответить, но отчего-то в горле стоит ком. «Это то, чего ты хотела», — напоминаю я себе.

Он протягивает мне руку:

— Удачи, Элви!

Я концентрируюсь, беру его руку и пожимаю. У него нежная сухая кожа, физический контакт не настолько неприятен, как я представляла.

— Спасибо, — отвечаю я.

Я отпускаю его руку, он разворачивается и уходит.

Я оглядываю коридор, тянущийся передо мной. Зал суда в самом конце. Я чувствую себя очень маленькой и одинокой, и внезапно меня наполняет уверенность, что все провалится. Ноги не хотят двинуться с места, я заставляю их идти вперед… медленно, потому что колени подкашиваются.

Зал суда небольшой, он кажется мне закрытым и интимным, как комната для допросов. На полу грязный синий ковер, а стены обиты деревом. Судья Грей, женщина лет пятидесяти, с маленьким, поджатым ртом, уже сидит в кресле за массивным столом. Она рассматривала мое дело, когда я в первый раз запросила суд об освобождении из-под опеки. В зале присутствует еще один человек — женщина помоложе, сидящая за другим столом, она, видимо, будет протоколировать ход заседания.

Я сажусь в кресло поменьше лицом к судье Грей и складываю руки на коленях. Она рассматривает меня некоторое время, ничего не произнося, затем переводит взгляд на бумагу, которую держит в руках. Я нервничаю. Мне уже хочется достать кубик Рубика, но я оставила его снаружи в пакете с вещами, в карман костюма он бы не влез. Я пытаюсь вспомнить вопросы и ответы, которые готовила с доктором Бернхардтом последние несколько недель, но в голове пусто.

— Элви Фитц, — произносит она, — на данный момент вам семнадцать полных лет. Это верно?

Горячие флуоресцентные лампы припекают макушку.

— Да.

— На протяжении последних восемнадцати месяцев вы проживали в собственной квартире и работали на полной ставке в зоопарке «Хайкори».

— Верно.

— Мистер Бернхардт указал…

— Доктор.

Она хмурится:

— Прошу прощения?

— Доктор Бернхардт, — поправляю я и в ту же секунду осознаю, что мне не стоило открывать рот. Но раз я уже это произнесла, я чувствую, что должна уточнить:

— У него есть степень по социологии.

— Понятно. Итак, — она хмыкает. — Доктор Бернхардт утверждает, что ваше состояние улучшилось, — она складывает руки и щелкает длинными ногтями больших пальцев. От этого звука я морщусь.

— Если я правильно помню, на момент последней нашей встречи вы жили в государственном пансионе для девочек. Вы сбегали оттуда три раза, и после каждого полиция заводила дело. До пансиона вы несколько лет провели в психиатрической больнице; все это верно?

Я впиваюсь ногтями в ладони. Мне едва удается контролировать дыхание.

— Верно.

— Вы сейчас находитесь под наблюдением психолога?

— Нет.

— Почему?

Я говорю медленно, тщательно выбирая слова.

— Мои эмоциональные проблемы взяты под контроль. Сейчас мое состояние гораздо более стабильно, чем полтора года назад. Я не вижу необходимости в терапии.

Ее светло-голубые глаза немного сужаются.

— Так вы полагаете, что вам поставили неправильный диагноз?

Пот стекает у меня между лопаток. Мне уже хочется начать тянуть себя за косы, но я сдерживаюсь. Я знаю, что любая судорога, любое проявление эмоций, злости или страха, могут считаться признаком психической неустойчивости. Что я должна ответить?

Каков правильный ответ? Мои глаза стреляют туда-сюда. Желание раскачиваться и тянуть себя за косички растет все сильнее — до такой степени, что проще не моргать.

— Мисс Фитц, вы поняли вопрос?

— Какой диагноз вы имеете в виду, — спрашиваю я, оттягивая время. — Мне их поставили несколько.

— Я имею в виду диагностированный у вас синдром Аспергера. Если у вас есть психическое расстройство, я думаю, вы поймете, почему это повлияет на мое решение.