Когда молчит море. Наследная Царевна

– Четырежды, говорю, вообще-то.

– Так это ты-ы-ы-ы? – Чародей взвыл не хуже домового.

– Ну да, – вновь задорный смешок. – Шибко спасти тебя хотела…

Марья в притворном стыде отвела взгляд, но почти тут же, нарочито задумавшись, рассмеялась:

– Ну и позабавиться, конечно! А то ты вцепился, аки краб, в конька бедного, чуть всю чешую ему не поломал!

– Ах ты проказница маленькая!

Лицо Чародея исказилось в поддельном гневе, и он бросился на нее с новой силой, стараясь щекотать девушку везде разом.

– Защекочу до смерти!

– Ай! Ай!

Визжа, точно просто девчонка, Марья закаталась по земле в тщетной попытке спастись, но Чародей вдруг поймал ее, взглянул в глаза на миг, и вот они уже целовались. Пылко, неумело, обнимая друг друга, совершенно счастливые, что здесь они сейчас. Вдвоем.

– Ей, вы чегой-то там делайте, ироды!

Внезапно от дороги раздался рассерженный вопль.

– А ну как пшеницу нашу топтать удумали! Да я вам за это! А ну-ка поди прочь! Кому сказано?

– Ой, это кто?!

Марья в испуге оттолкнула Чародея, но тот с обезоруживающей улыбкой, ничуть не таясь, поднялся на ноги.

– Не серчай, старче. Ничего с твоей пшеницей не будет.

Он протянул руку Марье, помог ей встать и вывел едва сопротивляющуюся царевну на дорогу.

– Вот, гляди.

Обернувшись, Чародей повел рукой, шепча наговор, и все примятые колоски вновь заглядели в небо.

– О, дела! Колдун, что ли?

Крестьянин, сидящий на запряженной быком телеге, в удивлении раззявил рот.

– Чародей, – то ли поправил его, то ли представился с поклоном спутник Марьи.

– А! Вон оно чего… – мужичок озадаченно почесал затылок, едва не сбив с себя шапку. – Да… ну ты енто… не серчай уж, мастер! Я в ентой вашей братии не разбираюсь! По мне – главное, чтобы человек был хороший. Ой! – крестьянин, вдруг вскрикнув, всплеснул руками, и Марья невольно отшатнулась:

«Ишь, размахался…»

Мужичок оказался первым человеком, встреченным ею на земле помимо Чародея, и, непривычная к таким знакомствам, молодая морская царевна никак не могла успокоиться.

– А знайте чего? – меж тем предложил он. – А давайте-ка к нам? А? В деревеньку?

Крестьянин радостно расхохотался, точно его предложение уже приняли.

– Ну а чего! У нас ведь ента, свадьба сегодня! Нюрка за Борьку выходит! Всем селением гулять будем! Пир, как грится, до небес! А ежели их еще и чародей поздравит да благословит, это ж какое в жизни подспорье! Как молодые-то рады будут! Не пересказать! Ну что, поехали, а?

– Что скажешь?

Чародей взглянул на Марью, и в глазах его она уже увидела ответ. Царевна особенным желанием куда-то с кем-то ехать явно не горела.

– Давай соглашайся, вот увидишь, как весело будет…

Ее спутник, однако, сдаваться не спешил.

– Ай, ну ладно, – наконец согласилась царевна после недолгих уговоров. – Гулять так гулять! Только ненадолго, ладно?

– Ура! – рассмеявшись, Чародей подхватил ее на руки и закружил в танце.

Дни нынешние

Где-то в Темнолесье

Идти вслед за Василисой оказалось куда проще, чем пробираться через буреломы мрачных чащоб самим. Дорога спорилась. Темнолесье, казалось, само расступалось перед девушкой, услужливо подкладывая под ноги тропинки, убирая крючья-коренья да руки-ветки в сторону. И вот совсем уже скоро Марья и ее спутники не заметили, как вышли на большую, укрытую клочьями тумана прогалину.

На ней, окруженная кольями с насаженными на них горящими человеческими черепами, стояла изба. Совсем небольшая, с низкой, покосившейся крышей, скособоченная и перекрученная, точно покоилась она на множестве корявых столбов-ног, так напоминающих птичьи лапы. В неровном, бьющемся под порывами невидимого ветра пламени факелов Марье казалось, что изба время от времени шевелится, перебирает лапами на месте, взбивая в те самые клочья лениво ползущий по земле туман.

– Ну, вот мы и пришли.

Василиса, оглянувшись через плечо, улыбнулась и, сунув руку в суму, достала оттуда белый человеческий череп. Едва оказавшись в ее ладошке, он тотчас сам собой загорелся тихим пламенем, лизнувшим опаленный покатый лоб с царапиной от сильного удара. Словно в ответ, огонь черепов на частоколе тут же полыхнул ярче, вспышкою вырвавшись из пустых глазниц и застывших навсегда улыбок. И Марья тут же поняла, что это стражи.

Удержав Василису за руку, она сказала:

– Постой, стало быть, ты своя здесь?

– Своя, конечно. Иначе как бы я избу нашла? – Василиса хихикнула. – В Навь-то мне не надо.

Она задумалась и добавила странным голосом:

– Рановато пока вроде.

А затем, видя хмурый взгляд Марьи, созналась:

– Ученица я ей. Живу тут. По хозяйству помогаю, травки-муравки собирая, да искусству колдовскому с ведовством обучаюсь.

– Необычное для девицы занятие.

– Да обычней многих… – девушка пожала плечами. – Да и выбора-то у меня особенного не было. Яга, почитай, меня с малых лет растит. Как матушка она мне…

– Как матушка, значит, – Иван пытливо взглянул на нее. – Скажи, а… много у Яги еще учениц?

Василиса удивленно поглядела на него.

– Да вроде бы нет. Одна я.

– И до тебя никого не было?

– Да не знаю я, – девушка нахмурилась. – Яга старая, может, кто и был. Но доподлинно мне то не ведомо, а что?