Когда молчит море. Наследная Царевна

– Да как бы тебе сказать… – Иван взъерошил волосы на затылке. – По дороге сюда нас изначально не трое было. Четверо. Один на мосту Калиновом сгинул. Лихо умертвив…

– Лихо мертво? – Василиса округлила глаза. – Шутишь!

– Да нет. Богатырь с нами был. Микула Селянович. Он ту жуть и прикончил. Да только и сам битвы с чудищем не пережил.

Марья вздохнула.

– Вот как… стало быть, свободна теперь из лесу в мир дорога…

Василиса закусила губу, и голос ее сделался странно задумчивым и даже испуганным.

– Да, – Иван кивнул. – Да не в том дело.

– Пред смертью Микула слово с нас взял, ежели мы ученицу Яги встретим, сказать той, тебе то бишь, чтобы бежала от нее куда глаза глядят, да подальше.

Он помолчал и добавил:

– Ну вот, стало быть, говорим.

Кивнув напоследок, Иван отошел, а Марья, подумав, добавила:

– Решать тебе, Василиса, да только ежели думать о том будешь, помни, богатырь врать не стал бы. Да и нам в том проку нет. Мы тебя впервые видим.

– Да… – Василиса насилу улыбнулась. – Ладно, идемте…

Отвернувшись от попутчиков, она прошла во двор, и тут дверь с грохотом распахнулась, и из темноты домовины раздался хриплый властный голос:

– Васька, где тебя леший носит?!

– Матушка бывает ворчлива не в меру… – Василиса, чуть виновато поджав губы, обернулась на Марью.

– Я ведь строго наказывала – обернуться до полудня, а ты, дрянная девка, до вечера протас… – голос резко оборвался и со зловещим предвкушением произнес: – Не одна ты воротилась… Чую…

Полы в домовине скрипнули, и на прогнивший косяк из темноты легла худая, напоминающая паука длань с длинными, узловатыми, оканчивающимися кривыми грязными ногтями пальцами.

– Сейчас поглядим… кого ты на двор ко мне привела…

Баба-яга, щурясь, точно от солнца, выглянула на улицу и потянула носом, словно зверь. А Марье вдруг подумалось, что издали ее совсем легко было бы принять за смертного человека.

Сгорбленная, как и собственная домовина, с грязными, давно не чесанными, длинными седыми волосами, проплешины в которых не скрывали ни повязанный на голову платок, ни истрепанный венок из сухоцвета, одетая в ворох разномастных тряпок от шерстяной шали до чего-то вроде истлевшего век назад сарафана, хозяйка домовины криво ухмыльнулась, обнажая редкие волчьи зубы. А затем вдруг шагнула вперед, спрыгнула с недюжинным проворством наземь и поковыляла навстречу, неловко опираясь на мертвую костяную ногу.

И с каждым шагом ее Марья ощущала, как невидимое дыхание самой Нави все смелее ерошит ее волосы. Забирается под одежду липкими, костлявыми пальцами холода, хватает, желая перехватить дыхание, за горло. Рядом, едва слышно кашлянув, тяжело сглотнул Иван. Он, несомненно, чувствовал то же самое, что и Марья, вот только ему, смертному, должно было быть во сто крат хуже и тяжелее.

«Не представляю, как он близость Яги выдерживает, раз даже меня проняло».

Царевна с тревогой покосилась на Ивана, а жуткая старуха меж тем уже подобралась к ним на расстояние вытянутой руки. В следующий миг взгляд ее злых, воспаленных глаз упал на Марью, и Яга, точно оторопев и не веря тому, что видит, промолвила:

– Вижу, знаешь ты, кто к тебе на двор пожаловал? – царевна властно вскинула голову. – И отрицать не смей. Вижу, что знаешь.

– Знаю… – губы Яги дрогнули в оскале. – Ты Марья Моревна, царевна морская…

Она зло оглядела незваных гостей и добавила с ехидством:

– Наследная.

А затем принялась перечислять:

– С тобой же здесь Водяной, царь болотный, да Иван-царевич, сын Еремея…

– Не слишком-то ты нам рада… – хозяин вод, ничуть не тревожась от близкого присутствия Яги, широко ухмыльнулся.

– А чего мне вам радоваться? Я вас не звала. А от царевичей с царевнами так вообще всю жизнь одни хлопоты…

– Матушка, они за пом…

Василиса попыталась встрять в разговор, но Яга грубо оборвала ее:

– Цыц! Ты вообще молчи, неблагодарная! Такаешь в дом кого ни попадя…

Она перевела злой взгляд на Марью:

– Говори, чего тебе надобно?

– Мне нужно в Навь.

– В На-а-авь?

Яга мерзко рассмеялась.

– Ну, тогда заходи, коль не шутишь.

Резко повернувшись, она поковыляла к избушке.

– Ну, чего встали, идем, говорю!

Обернувшись, Яга криво улыбнулась, а домовина меж тем, стоило ей подойти ближе, с хрустом ломающихся костей одну за другой подломила столбы-лапы и опустилась наземь, позволяя хозяйке со всем удобством зайти в дверь.

Внутри обиталище старухи оказалось куда больше, чем можно было бы предположить снаружи. Лишь низкий, такой, что не разогнуться, потолок доставлял неудобство гостям. Да, пожалуй, странный, густой смрад, смесь из прелой травы и гниющего мяса, крысами расползшийся по всем углам.

– Зачем тебе в Навь, говори как есть?

Рыщущая в поисках чего-то среди многочисленных, расставленных по всей избе склянок, кадок да мешочков, Яга бормотала про себя какие-то ругательства.

– Мне нужно на Буян.

– На Буян? – Яга резко повернулась, громко стукнувшись костью мертвой ноги о стол. – Отчего ж тропами морскими не пройдешь?

«Ишь, какая ты любопытная».

– Не твое дело, – царевна ответила сухо и спокойно, равно глядя на Ягу.

– Не мое… – Яга исподлобья глянула на Марью.

– Ну так что, поможешь?