Когда молчит совесть

Вугар ничего не ответил, считая неприличным препираться с человеком, который по возрасту годится ему в отцы. Молча повернулся и хотел продолжать свой путь, но Башир не унимался:

- Не иначе как про тебя поговорку сложили: еще усы не выросли, а он уже почтения требует... От зазнайства ходить разучился, готов человека растоптать...

- Напрасно прибедняетесь, профессор! Вас растоптать? Это мне не под силу... Да и кто решится на такое?

Бадирбейли не уловил иронии.

- В том-то и беда, что ты забыл свое место, решил, что тебе все дозволено...

- Слабенький аспирант, у которого еще усы не выросли, топчет вас, крупнейшего ученого?! Кто в это поверит?

- Нашлись покровители, хилого силачом захотели сделать!... Тайные игры затеяли?...

Убедившись, что раздражение Башира Бадирбейли вызвано не случайным столкновением в проходной, а делами на заводе, Вугар насмешливо ответил:

- Зря вы так думаете, профессор. Играми дети развлекаются...

- Я знаю, что говорю! Игры, гнусные игры! Хотите обмануть общественность, государство!

- Это ваше право так думать, профессор. У большинства мнение иное...

- Какое именно?

- А такое, что с точки зрения научно-технологической работа совершенна и промышленное ее значение - огромно!

- Кто же это высказывал подобные мысли?!

- Члены заводской комиссии, инженеры и техники, люди объективные и доброжелательные.

- Знаем мы этих объективных людей! - Рот Бадирбейли насмешливо искривился. - Все подстроено! Это делишки твоего Сохраба Мургузовича, детка. Иди к нему и скажи от моего имени, что его штучки не пройдут! А тебе лично заявляю: не жить в мире нашим звездам! В свое время не пожелал слушать меня, не посчитался с моими аргументами - теперь не жди пощады.

- Я не собираюсь заводить дружбу ни с вашей звездой, ни с чьей-нибудь другой...

- Много на себя берешь, Шамсизаде, - побледнел от злобы Бадирбейли. Летал бы пониже! Слишком уж ты уверен в себе!

- Уверенность порождается нравственной силой и твердой убежденностью в своей правоте, профессор.

У Бадирбейли задергалась нижняя челюсть, маленькие глазки сузились и стали совсем крошечными. Вугар ждал, что сейчас он разразится грубой бранью - это было свойственно ему, - но Бадирбейли неожиданно расхохотался:

- Одной убежденностью не проживешь, ничего не добьешься, детка! Пора бы знать! Однажды ты уже был за это крепко наказан.

- Не убежденность подвела меня, Башир Османович, а другое... И вы хорошо знаете, что именно...

- Гордец ты, Шамсизаде! Ничему тебя жизнь не научила, с твоим характером голову в целости до могилы не донесешь!

- О могиле не мне, а вам следовало бы задуматься, профессор.

Бадирбейли вдруг согнулся, съежился. "Горькая штука - старость! подумал он. - А этот сопляк еще смеет надо мной издеваться".

- Скажи-ка лучше, - грубо спросил он, - какая сила заносит тебя так высоко? На кого опираешься?

- На себя! И на непобедимую силу правды.

Бадирбейли как-то странно вздохнул, и в словах его послышалось притворное сочувствие, сожаление:

- Правдой не наешься и не напьешься, детка, не может она дать силу.

- А это от человека зависит, профессор. Один правдой и голод и жажду свою утолит, а другой растопчет ее...

- Что ты хочешь сказать?!...

- Мне кажется, комментарии излишни.

- Это невежливо!

- Вините себя, профессор, это ваши уроки, вежливости я научился у вас.

- Хулиган! Нахал! - взбесился Бадирбейли. Он весь трясся, нижняя челюсть дергалась. Видно было, что он ищет ругательства посильнее. От такого человека всего можно было ожидать, и Вугар, махнув рукой, спокойно пошел прочь.

* * *

Директор завода, держась за сердце, бледный, медленно ходил по кабинету. На приветствие Вугара он ответил чуть заметным кивком.

- Что с вами, товарищ Мохсумов? - заботливо спросил Вугар. - Сердце болит?

Потирая левую сторону груди, Мохсумов медленным, неровным шагом приблизился к нему.

- Сердце само по себе не болит, - с тоской и сожалением ответил он. Если заболело, значит, ему причинили боль...

Вугар уже догадался, что змеиный язык Башира успел ужалить директора. Чтобы подтвердить правильность своих предположений, он спросил:

- Какая же тому была причина?

- Трудно ли причину найти? - Мохсумов вернулся за стол, отпил два-три глотка чаю, давно стынущего на дне стакана, и, вздохнув, продолжал: - Те, кто намеренно идут на это, из ничего создают нервозную, напряженную обстановку.

- Но зачем, с какой целью?

- Цель простая - довести человека до инфаркта.

- А польза-то от этого какая?

- Очень большая! Скандалами, интригами они создают видимость деятельности и таким образом оказываются в центре внимания.

- И общественность закрывает на это глаза, да?

- А что делать? Одни здоровье берегут, другие считают ниже своего достоинства связываться с такими людьми.

- Короче: не тронь меня, не трону тебя, так получается? - иронически заметил Вугар. - Но это беспринципность! Равнодушие - главный враг нашего общественного развития.

- Равнодушие не только враг дальнейшего развития нашего общества, но и палач человеческого достоинства, паралич духа, нравственности.