Когда молчит совесть

— Мне жаль, что в некоторых выступлениях я не услышал именно такой здоровой и доброжелательной критики. Не услышал стремления всерьез разобраться в допущенных нами просчетах и тем самым помочь их устранению. Наши противники выступали пристрастно, не скрывая явного недоброжелательства. Их суждения сугубо односторонни. Они не поскупились даже на политические обвинения. Ну, не абсурд ли это? Но я не обижаюсь… И не их открытая злоба огорчила меня. Грустно другое. То, что мы до сих пор находимся в плену мелких, весьма субъективных чувств. Зависть, ревность к чужим успехам — вот что движет такими людьми, сведение личных счетов. Ради того, чтобы опорочить соперника, они готовы на все. Но мы, во имя святых идеалов наших, не имеем права заставлять молчать нашу совесть. Промолчим сегодня — завтра будет стыдно. Самих себя стыдно! В нашем возрасте угрызения совести — тяжелая вещь!

— Правильно! — раздался возглас с места. — Заставлять молчать свою совесть — низость!

— Красивые слова! — махнув рукой, громко, на весь зал сказал Бадирбейли. — Высокопарные фразы — излюбленная политика Сохраба Мургузовича! Усыпить бдительность, отвлечь слушателей от главной цели. Знакомые методы! Надеетесь столь недостойным способом выйти из положения? Не пройдет номер! Положение ваше безвыходно!

Гюнашли остался верен себе и, не повышая голоса, ответил:

— Вы ошибаетесь, Башир Османович! О безвыходном положении в данном случае говорить не приходится. — Он мягко улыбнулся. — Работа аспиранта Шамсизаде имеет огромное промышленное значение. Это ясно как божий день. Всем известно: наш век — век интенсивного развития техники.

В городах машин не меньше, чем людей, и количество их будет все возрастать. Они уже не вмещаются на улицах и проспектах. Несгоревший газ, выходящий из выхлопных труб бесчисленных автомашин, отравляет воздух, изменяет его состав, отравляет биосферу. Дышать становится все труднее. А в таких больших городах, как наш Баку, это положение усугубляется и тем, что здесь много промышленных предприятий. Дым из труб распространяет копоть, серу, серный ангидрид. В атмосфере уменьшается количество ультрафиолетовых лучей, значительно увеличивается процесс положительной ионизации. Все это ослабляет сопротивляемость человеческого организма, мешает нормальному росту растений. Короче говоря, очищение воздушного бассейна первоочередная задача науки. Партия и правительство придают этому вопросу серьезное значение.

— Вы повторяете известные истины, Сохраб Мургузович! — перебил его Бадирбейли. — Знаем мы и о том, что проблема эта волнует самых крупных ученых мира. Вы со своим аспирантом изрядно опоздали. Я говорил об этом еще на прошлом заседании ученого совета.

— Снова ошибаетесь, Башир Османович! Опоздать тут невозможно. Вопрос настолько сложный, что над окончательным его разрешением будет еще трудиться не один ученый. Проблема общечеловеческая, и думать о приоритете не приходится. На данном этапе ученые, занятые решением этой проблемы, друг друга не повторяют. Каждый идет к решению своим путем, своим методом. Какой из методов окажется наиболее эффективным и экономным, пока сказать трудно.

Чем дальше углублялся спор в сферу науки, тем менее Бадирбейли мог принимать в нем участие. Он наконец предпочел помалкивать.

А Гюнашли продолжал:

— Что касается заключения проектного отдела, то считаю необходимым высказать свое мнение и по этому поводу. Несомненно, в заключении имеются весьма справедливые замечания, которые нельзя не учесть в дальнейшей работе. Я собственноручно проверял результаты опытов. По невнимательности или еще по каким иным причинам Шамсизаде в итоговых вычислениях упустил некоторые детали. Поспешил с химическим составом катализатора и так далее… Но все это отдельные технические погрешности, и поднимать из-за них шум, право же, не стоит. Недостатки легко устранимы при участии самого аспиранта.

— Не будет этого! — снова встал на дыбы Бадирбейли. — Хватит с нас! Сколько потратили мы времени и средств, создавая условия для работы какому-то распутному, безнравственному парню! Не забудьте, если неотработанные газы отравляют воздушный бассейн, то аморальные люди, пройдохи, авантюристы отравляют наше общество. И это не меньшая опасность… Разве не наша прямая обязанность тревожиться о том, чтобы идеологическая атмосфера была столь же чистой, как и воздух, которым мы дышим?

Члены ученого совета с удивлением глядели на Бадирбейли. Что могли означать его слова? Гюнашли спросил с недоумением:

— Я не понимаю вас, Башир Османович. Какое отношение имеют вопросы идеологии, нравственности и морали к научным проблемам, которые мы сейчас обсуждаем?

— Прямое! Очень большое отношение! Мы не можем мириться с тем, что в наших рядах находятся паразитирующие элементы. Наш институт — храм науки. И двери этого храма Должны быть крепко заперты для аферистов, морально неустойчивых людей.

— Нельзя ли яснее, Башир Османович?