Когда молчит совесть

— А я тут — ты, верно, и сам знаешь — агрономом. Вернулся из армии. Поступил в сельскохозяйственный техникум, здесь, неподалеку от нашего района. Да и куда мне еще поступать? Окончил заочно. Несколько лет работал в чужих колхозах и вот уже третий год как перевелся в родное село. Забот по горло, а тут еще избрали секретарем партийной организации. Сам понимаешь, дело хлопотное. А вдобавок нынешней осенью председатель тяжело заболел, отвезли в больницу. Скоро два месяца, как лежит. Врачи говорят — воспаление почек, еще месяц полежать надо. Вот я весь день на ногах. Одно дело сбросишь с плеч, другое тут как тут… Да что это я разболтался? — Он резко махнул рукой. — Ты лучше о себе расскажи. Надолго к нам?

— Я и сам не знаю, Джовдат! Погляжу…

— Если можешь, задержись подольше. Ведь это родина твоя. Правда, дожди сейчас, порой так надоедают! Зато воздух чистый, молока много, масло свежее. Ешь, пей, отдыхай, сразу румянец появится, а то вон какой бледный…

Он взял Вугара под руку, и они перешли на другую сторону железнодорожной линии.

— А где твой чемодан? — вдруг спохватился Джовдат.

— Да я так, налегке! — краснея, ответил Вугар.

Джовдат внимательно взглянул на приятеля и усмехнулся:

— Ясно! Усвоил привычки великих людей — с портфелем не расставаться, портфель, и ничего больше! Чемоданы, узлы это не для вас…

Вугар покраснел еще больше, и Джовдат раскаялся в своей неуместной шутке.

«Кажется, я обидел его? А ну как подумает, что насчет подарков намекаю?» — испугался он и заговорил быстро-быстро:

— Непостижимый механизм — человеческое сердце! Ни с того ни с сего начинает биться в груди, как птица в клетке, словно хочет о чем-то весть подать. Вот ты, ученый, как такое объяснишь? Сижу я вечером в правлении колхоза один-одинешенек, проверяю дневную сводку по сбору хлопка. И вдруг о тебе вспомнил. А сердце как забьется, словно конь в поле скачет. Целый час не мог успокоиться. Ну, думаю, устал. Пойду домой, с ребятишками поиграю, отдохну. Так и сделал. Но чем бы ни занимался, ты у меня перед глазами. Что, думаю, за морока? Лег в постель, стараюсь о делах думать, так нет, мысли опять к тебе возвращаются. Пока не уснул, только о тебе и думал. Утром встал, сел в машину — и снова тебя вспомнил. Велел на вокзал ехать, дела у меня тут. Да заодно, думаю, пошлю телеграмму, спрошу о здоровье, о делах, не случилось ли чего? Давно вестей не было. И надо же такому случиться только мы к станции подъехали, поезд тут как тут. Опять сердце мое прыгает, точно птица в клетке. И все кажется, кто-то шепчет: «Иди на перрон!» Послушался я, спрыгнул с машины, а шофер мне вслед кричит: «Дядя Джовдат, куда ты, может, я сбегаю?» А я даже ответить ему не успел, вижу, ты стоишь…

Ну, как не удивляться? — Джовдат задумался на мгновенье и снова продолжал возбужденно: — Да, да, непостижимый механизм — человеческое сердце! Зачем я на перрон побежал? Кого искал? А ведь не подскажи мне сердце — добираться бы тебе до дому по колено в грязи! Видишь, какой удачливый!

Ну-ка, прибавь немного шагу, наш газик с той стороны платформы. Вижу, ты устал, замерз, еле на ногах стоишь. Да и лицо у тебя землистого цвета… Садись-ка в машину, погрейся, я сейчас, мигом, все дела кончу — и домой!

Они быстро пошли в сторону каменного забора, из-за которого виднелись покрытые брезентом горы хлопка.

Джовдат усадил Вугара в машину и приказал шоферу:

— Ты пока развернись да печку включи, чтобы в машине тепло стало, не то гость наш озяб. А я минут через пять — десять вернусь…

Круглолицый молодой шофер, надвинув на глаза огромную синюю кепку, деловито возился в моторе. Он хотя угрюмо поздоровался с гостем, но все указания Джовдата исполнил немедленно: печку включил и даже маленький радиоприемник на полную громкость наладил, чтобы гость не скучал. Шофер-то хорошо знал, что Джовдат не уложится в обещанное время и обязательно задержится.

В машине стало тепло. По радио передавали утренний концерт, и веселые игривые мелодии явно пришлись по душе молоденькому шоферу, он даже стал притопывать ногой и покачиваться в такт музыке.

— Нельзя ли выключить радио? У меня голова болит… — устало попросил Вугар.

Огромная кепка разом повернулась на девяносто градусов, и из-под нее уставились на Вугара осуждающие глаза.

— Хороший концерт! Я программу передач слушал…

— Не надо, — настойчиво повторил Вугар. — Не до концертов мне!…

Рука водителя потянулась к приемнику. В маленьком зеркальце Вугар увидел, с какой злостью глядит на него шофер. Он сидел, забившись в угол, потирая лоб. Головная боль все крепче стискивала виски, давила на затылок, белки глаз стали розовыми. Но мгновенье — и глаза юноши посветлели, лицо расплылось в доброй улыбке:

— Ой, Вугар, братец! Простите, что сразу не узнал вас.

Шофер круто, всем корпусом повернулся к Вугару и протянул ему обе руки:

— Здравствуйте! Добро пожаловать!

Вугар с трудом протянул руку, чтобы ответить на приветствие.

— Это все дядя Джовдат виноват. Назвал тебя гостем… А тут еще мотор забарахлил, — пытался оправдаться юноша.