Когда молчит совесть

На самом деле Вугар проснулся давно, поднялся вместе с Шахсанем и, не слушая ее возражений, сам наколол дров и растопил очаг, стараясь чем может помочь матери. Но вчерашняя слабость еще не прошла, и, закончив хозяйственные дела, он снова разделся и лег в постель. Поняв наконец, что Джовдат дурачится, Вугар весело рассмеялся. Принимая игру, затеянную другом, он торопливо натянул на грудь одеяло и, кутаясь, жалобно простонал:

— О, нет, нет! Не подходите ко мне, сударь. Вы с холода!

Джовдат, ухватив конец одеяла, потянул его на себя.

— Потрудитесь, Илья Ильич! Не забывайте, что сейчас шестидесятые годы двадцатого века! Каждая минута на счету. Наш век — век пламенной деятельности…

— Жаль, жаль, уважаемый господин, ворвавшийся ко мне с холода. Весьма, весьма сожалею, что мы встретились с вами в этом деловом веке. Нарушать покой друзей и вмешиваться в их образ жизни по меньшей мере предосудительно! В моем, минувшем, деликатном веке за подобные действия вы были бы вызваны на дуэль.

Лицо Джовдата искривилось в лукавой гримасе.

— А ну, вставай, почтенный господин Обломов! — тоном, — не допускающим возражений, приказал он. — Хватит проповедовать о ваших прогнивших порядках. Подымайся! Я сию же минуту вызываю тебя на дуэль! Хингальную дуэль. И секундантом нашим будет Шахсанем-хала.

— Хингальная дуэль?… Что-то я не слышал о такой, сударь…

— Сейчас растолкую вашему благородию! Это значит, кто не уничтожит целый поднос хингала, а потом не оближет пальчики, тот потерпел поражение.

Шахсанем, ласково улыбаясь, прислушивалась к их незамысловатым шуткам и наконец вмешалась в разговор:

— И правда, вставай, родной мой! Пока умоешься и оденешься, все будет готово.

Джовдат снял плащ, аккуратно сложил его и бросил на тахту.

— Слыхали, ваше благородие? Не заставляйте себя ждать, пошевеливайтесь!

— О я, несчастный! — потягиваясь, продолжал Вугар. — Что за бессердечные люди! Не дадут спокойно полежать, подремать. Как жить среди таких злодеев, как вынести их гнет?

Стеная и притворно сердясь, он нехотя поднялся и уселся на тахте, почесывая грудь. Все так же медленно натянул под одеялом брюки. И вдруг легко, весело, словно расшалившийся школьник, вскочил на тахту и, надев рубашку, спрыгнул на пол. Сминая задники, он быстро сунул ноги в туфли и, озоруя, побежал к двери. Едва Вугар скрылся, Джовдат серьезно спросил у Шахсанем:

— Что ты сделала с ним? Какими кушаньями кормила, какой водой поила! Его не узнаешь, человеком стал!

Шахсанем пожала плечами и лишь скромно улыбнулась в ответ. Со двора донесся бодрый голос Вугара:

— Моя мама владеет доброй волшебной силой…

— Что?!

— А то, что слышишь: прикоснется к хворому — а он уже и здоров!

* * *

Прошло минут пятнадцать — двадцать, и в комнате воцарилось праздничное настроение. На тахте были разложены пестрые подушки, поставлены твердые подлокотники. Джовдат и Вугар уселись друг против друга за чистой белой скатертью. Дым еще не совсем рассеялся, запах душистого лука, поджаренного на сливочном масле, смешивался с острым ароматом гурута — вкусных сушеных шариков из кислого процеженного молока. Еще с вечера Шахсанем размяла их и сложила в миску, плотно закрыв крышкой. И сейчас, едва она сняла крышку с медной, луженной внутри миски, как вкусный кисловатый запах распространился по комнате. Ну а когда на большом медном подносе был подан хингал, глаза Джовдата от восторга расширились и заблестели. Взяв сразу несколько кусочков, он разом отправил их в рот и, не в состоянии выговорить ни слова, одобрительно покачивал головой и старательно работал челюстями. Наконец, проглотив, воскликнул:

— Да здравствует Шахсанем-хала! Отличный хингал! — И тут же потянулся за следующей порцией. Затем с веселым возгласом «пах-пах!» смачно облизал пальцы и бережно взял в руки бутылку, которую Шахсанем отставила было в сторону. Зная, что Шахсанем не одобряет подобные возлияния, он решил задобрить ее: — Да пошлет тебе аллах в самое ближайшее время двух хороших невесток, Шахсанем-хала! Не сочти за труд, дай нам два стакана, чтобы выпить за твоих будущих внуков. Как бы ни был вкусен хингал, но если его не сдобрить этим… — Джовдат засмеялся. — Ну, короче, без «этого» хингал не хингал! Сам аллах на стороне тех, кто умеет веселиться! Право, Шахсанем-хала, я это слышал от умнейших и благовернейших мужчин. Наверно, и ты слышала, что ангелы на небесах частенько устраивают пиры, резвятся с гуриями. А почему произносят тосты? Да потому, что все пожелания, высказанные за чашей вина, тотчас доходят до аллаха…

Едва бутылка была раскупорена, Шахсанем прикрыла платком рот и отвернувшись, отодвинулась подальше.

— Оставил бы ты аллаха в покое! — сердито сказала она.

Но как ни набожна была Шахсанем, как ни сердилась на молодежь за то, что нарушают закон Магомета, строго запрещающий пить вино, нынче ради Вугара не могла отказать Джовдату и нехотя направилась к нише, где стояла посуда. В это время в дверь постучали, раздался звонкий детский голос:

— Доброе утро, бабушка Шахсанем! Дядя Вугар дома?