Когда молчит совесть

За время совместной работы Нарын хорошо изучила его привычки. Понимала — одно неосторожное слово или движение способны прервать нить его размышлений, исчезнет мысль, которая, может быть, больше никогда не вернется! И она, как могла, оберегала его покой. Вот и сейчас, ничего не сказав, она тихо вернулась на свое место, к аппаратам.

Прошло еще около трех часов. Все тело Нарын ныло от усталости, руки не слушались, в голове гулко и тупо стучало, но она не решалась тревожить Вугара. Выключив приборы и аппараты, уселась чуть поодаль на табуретку и стала внимательно разглядывать его лицо. Вугар что-то торопливо писал. Перо вдруг замирало в руке, брови хмурились, лицо становилось напряженным. Оторвавшись от бумаги, он часто-часто мигал и щурился, уставившись невидящими глазами в одну точку. С трудом удерживаясь, чтобы не рассмеяться, Нарын подумала: «Вот они какие, эти ученые! Смешные и трогательные, как дети… Минуты не может посидеть спокойно! То погладит ладонью тоненькие подстриженные усики, то потрет лоб, то дернет себя за ухо, а то закроет пальцами глаза и замрет на несколько мгновений, — не поймешь, спит или бодрствует… Удивительное зрелище!»

Наконец, видно и Вугар почувствовал усталость. Бросил ручку на стол и, словно просыпаясь, огляделся. Его внимание привлекла стосвечовая лампочка, болтавшаяся на шнуре под потолком. Лампочка ярко горела, — значит, наступил вечер. Вугар прислушался — все тихо. В соседних лабораториях, в коридоре ни звука. Институт давным-давно пуст… Вспомнив о чем-то, Вугар резко повернулся и увидел Нарын. — Вы еще здесь? — изумленно спросил он.

Нарын молчала, продолжая сидеть неподвижно. В глазах ее, лукаво поблескивающих, светилась насмешливая улыбка.

Смущенный своим грубоватым тоном, Вугар хотел сказать девушке что-нибудь приветливое, но взглянул на часы:

— Уже одиннадцатый?! — с неподдельным ужасом воскликнул он и виновато добавил: — Простите меня, я так задержал вас…

Глядя на него в упор, не мигая, Нарын продолжала молчать. Глаза ее были нежные и обиженные. Перехватив ее взгляд, Вугар растерялся. До сих пор он не замечал, чтобы она так на него смотрела. Вернее, он вообще не обращал внимания на ее взгляды и поведение. А если бы обратил, то увидел, что за последнее время Нарын сильно изменилась. Бойкая, разговорчивая, всегда с шуткой на языке, она теперь все чаще казалась задумчивой и озабоченной, все реже раздавался в лаборатории ее заливистый смех. Особенно ясно обозначилась эта перемена с тех пор, как старая Хадиджа-хала заболела и ушла в отпуск. Нарын и Вугар работали в лаборатории одни. Если раньше Нарын не называла его иначе, как «братец Вугар», то теперь слово «братец» было позабыто ею. Голос Нарын то и дело дрожал от волнения, лицо заливала краска смущения. Но… какое до всего этого дело Вугару? Приняв подчеркнуто серьезный вид, он деловито сказал:

— Как поздно! Время пролетело незаметно… Вы можете идти, Нарын. Дома вас, наверное, ждут, тревожатся. А я поработаю еще немного. Мне пришла одна мысль, как бы не забыть…

Нарын послушно поднялась с табуретки и стала снимать халат, но движения ее были медленны, казалось, она все делает с неохотой. У двери она так же медленно переобулась и, не попрощавшись, вышла. В коридоре звучали ее неторопливые шаги.

Догадаться, почему, несмотря на столь поздний час, девушка с такой неохотой покидает лабораторию, было нетрудно. Вугар устыдился, что отпустил ее одну. Время близилось к полночи, трамваи и троллейбусы ходили редко. Черный город давно погрузился в сон. Как она пойдет по пустынным улицам? Выбежав в коридор, он окликнул ее:

— Подождите! Я тоже ухожу!

И без того медленные шаги Нарын совсем замедлились, она остановилась. Вугар вернулся в лабораторию и стал торопливо собирать бумаги. Ему было досадно. Он надеялся после ухода Нарын немного отдохнуть, а потом поработать часок-другой. Можно было открыть окно, и ночная прохлада пришла бы в душную, нагревшуюся за день лабораторию… Но что поделаешь! Он взял портфель, выключил свет.

Шаги гулким эхом отдавались по всем этажам опустевшего института. Они долго шли по длинным коридорам. У выхода вахтер с упреком сказал Вугару:

— Опаздываете, молодой человек! Не разрешено так долго задерживаться на работе.

Голос вахтера звучал сердито. Вдруг он прищурился, многозначительно улыбнулся и, пропустив вперед Нарын, задержал Вугара. Отведя его в сторону, зашептал:

— Я понимаю, молодость… Но в институте… Нельзя так, молодой человек!

Вугар не понял его намеков, еще раз принес сторожу извинения и догнал Нарын.

По безоблачному, светлому небу медленно плыла луна. Приятная свежесть, словно водяная пыль от фонтана, овевала их разгоряченные лица. Воздух был прозрачным и легким. Они недолго постояли на безлюдной трамвайной остановке. Дождаться трамвая надежды не было.

— Может, пешком пойдем? — спросила Нарын, просительно поглядев на Вугара. Ей так хотелось пройтись с ним по тихим улицам!

Вугар внимательно поглядел в одну сторону, потом в другую, прислушался — трамвая не предвиделось. Он, словно между прочим, спросил:

— Вы далеко живете?