Когда мы были сиротами

— Вполне вероятно, она провела там много лет, — сказала сестра Белинда. — Страшно подумать, мистер Бэнкс, что это было за заведение. О человеке, имевшем несчастье попасть туда, как правило, больше не слышали. Ее же вытащили оттуда только потому, что она — европейка. Китайцы не знали, что с ней делать, и вообще хотели вышвырнуть из страны всех иностранцев. Поэтому в конце концов ее перевели сюда, и вот уже больше двух лет она с нами. Сначала Диана Робертс пребывала в перевозбужденном состоянии. Но через несколько месяцев условия содержания в «Роуздейл-Мэнор» — покой, порядок, молитвы — благотворно повлияли на неё. Теперь в ней ни за что не узнать то несчастное существо, каким ее сюда привезли. Она стала несравнимо спокойнее. Так вы ее родственник?

— Да, вполне вероятно, — ответил я. — Оказавшись в Гонконге, я счел своим долгом навестить ее. Это самое малое, что я могу для нее сделать.

— Что ж, мы рады, когда объявляются родственники, близкие друзья, восстанавливаются любые связи с Англией. И мы всегда приветствуем посетителей.

— А они у нее часто бывают?

— Ее навещают регулярно. Мы составили график посещений студентами колледжа Святого Иосифа.

— Понимаю. А как она уживается с другими постояльцами?

— Прекрасно. И нам не доставляет никаких хлопот. Ах, если бы все были такими, как она!

Сестра Белинда проводила меня по другому коридору в просторную солнечную комнату — когда-то здесь наверняка была столовая, — по ней, шаркая, бродили женщины в одинаковых бежевых халатах. Их было не больше двадцати. Французское окно было отворено, паркетный пол сиял от льющегося через окна света. Если бы не огромное количество ваз с цветами, можно было бы принять помещение за детскую комнату: яркие акварели на стенах, маленькие столики с разбросанными на них рисунками, игральными картами, бумагой и цветными мелками. Сестра Белинда оставила меня у входа и подошла к другой сестре, сидевшей за пианино. Несколько женщин отвлеклись от своих занятий и уставились на меня. Другие, словно застеснявшись, попытались спрятаться. Почти все они были европейками, хотя я заметил и двух азиаток. Потом в глубине здания за моей спиной кто-то начал громко завывать, и это произвело на присутствующих неожиданный эффект — они расслабились. Одна дама с волнистыми волосами, стоявшая неподалеку, улыбнулась мне и сказала:

— Не бойся, милый, это Марта. Она снова дала себе волю!

Я уловил в ее речи йоркширский акцент и подумал: интересно, какие превратности судьбы занесли ее в подобное место? В этот момент вернулась сестра Белинда.

Диана, должно быть, в саду, — сказала она. — Идите за мной, мистер Бэнкс.

Мы вышли в ухоженный парк, который с одной стороны поднимался вверх, с другой — спускался под уклон, ведь мы находились недалеко от вершины горы. Следуя за сестрой Белиндой мимо клумб с цветущими геранями и тюльпанами, я, время от времени бросая взгляд поверх аккуратно подстриженных кустарников, любовался чудесной панорамой, открывавшейся вдали. Тут и там на солнышке сидели пожилые дамы в бежевых халатах; одни вязали, другие мирно беседовали, третьи тихо разговаривали сами с собой. Остановившись, сестра Белинда огляделась и повела меня по лужайке, сбегавшей под уклон, к белым воротам, за которыми виднелся небольшой окруженный каменной стеной садик.

Здесь находилась только одна пожилая дама, она сидела на солнце в дальнем конце зеленой лужайки за узорным кованым столиком и раскладывала пасьянс. Поглощенная своим занятием, она не заметила нашего приближения. Сестра Белинда тронула ее за плечо и ласково сказала:

— Диана, этот джентльмен пришел к вам. Он из Англии. Моя мать подняла голову, улыбнулась нам и вернулась к картам.

— Диана не всегда сразу воспринимает то, что ей говорят, — пояснила сестра Белинда. — Если вы хотите заставить ее что-нибудь сделать, нужно повторить просьбу несколько раз.

— Простите, не мог бы я поговорить с ней наедине?

Сестре Белинде идея не очень понравилась, и несколько секунд она, казалось, пыталась придумать предлог, чтобы отказать мне. Но и конце концов уступила:

— Если вы так хотите, мистер Бэнкс, полагаю, вреда не будет. Я подожду в комнате отдыха.

Как только сестра Белинда ушла, я стал пристально наблюдать за мамой, продолжавшей раскладывать пасьянс. Она оказалась гораздо меньше, чем я ожидал, и очень сутулая. Серебристые седые волосы были собраны на затылке в тугой пучок. В какой-то момент она подняла голову, посмотрела на меня и улыбнулась, но в ее взгляде я заметил затаенный страх — он появился после ухода сестры Белинды. Лицо у матери было не слишком морщинистое, но под глазами залегли две глубокие складки, напоминавшие следы порезов. То ли в результате травмы, то ли из-за болезни ее шея глубоко ушла в плечи, и, чтобы смотреть в сторону, ей приходилось поворачиваться всем корпусом. С кончика носа свисала, капля, я достал носовой платок и хотел было стереть ее, но вовремя сообразил, что это может напугать маму. После долгого молчания я сказал: