Когда мы покинули Кубу

– Дай угадаю: твой драгоценный бойфренд боится скандалов?

– Николас Престон – сенатор, его невеста – юная светская красавица. Ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, будто роман с американским политиком сойдет тебе с рук. Мы все ощутим последствия твоего поведения.

– А твое поведение, можно подумать, безупречно? Томас знает о женихе, который остался у тебя на Кубе? Со сколькими мужчинами одновременно ты хочешь быть помолвленной?

Изабелла краснеет.

– Пожалуйста, замолчите обе! – кричит Мария. – Я пытаюсь смотреть выборы!

– Да надоела ты со своими выборами! – рявкает Изабелла и, фыркнув, встает с дивана.

Упомянув ее кубинского жениха, я пересекла невидимую черту. В нашей семье много тайн, о которых мы не разговариваем. Много правд, которым мы не хотим смотреть в глаза.

Изабелла выходит из комнаты, не бросив на нас больше ни единого взгляда. В какой-то момент я хочу пойти за ней, но меня останавливает выражение лица Марии.

– Терпеть не могу, когда вы ссоритесь, – говорит она.

У меня в груди что-то сжимается.

– Я знаю. Но иногда ссоришься как раз с теми, кто тебе особенно дорог. Это не значит, что вы друг друга не любите. Это значит только, что вы не во всем друг с другом соглашаетесь.

– Если бы мы соглашались, было бы проще.

Я смеюсь.

– Зато скучнее. В том, чтобы расходиться во мнениях, нет ничего страшного до тех пор, пока мы помним, что вообще-то мы все на одной стороне. В первую очередь мы Пересы.

– Думаешь, Изабелла выйдет замуж и уедет от нас, как Элиза? – спрашивает Мария, и в ее голосе я слышу ту же неуверенность и боязнь, в которой стыжусь признаться себе.

– Может быть.

– А ты? Ты тоже выйдешь замуж и уедешь?

– Никогда.

* * *

Я просыпаюсь на уродливом цветастом диване в гостиной, оттого что Мария меня трясет. Слегка приоткрыв веки, вижу ее восторженные глаза. Голова туманная от сна. Мне приходится поморгать, чтобы привыкнуть к тусклому освещению. Какое сейчас время суток, непонятно.

– Все!

Видимо, моя сестра имеет в виду, что итоги выборов подведены.

Сердце начинает стучать сильнее.

– Кто победил?

– Кеннеди! – триумфально объявляет Мария.

Значит, друг Ника станет тридцать пятым президентом Соединенных Штатов. Власть переходит от республиканцев к демократам.

– Хорошо, – бормочу я, и мои веки опять тяжелеют.

– Он тоже выиграл, – шепчет Мария.

Прежде чем меня снова одолевает сон, в моей голове мелькают две мысли. Первая: слухи обо мне и Нике Престоне дошли даже до моей младшей сестренки. И вторая: как справедливо подметила Изабелла, для меня все стало бы несколько проще, если бы он не переизбрался в сенат, но он переизбрался, и я этому несказанно рада.

Глава 16

Выборы позади, и теперь все взоры обратились на наш город, а точнее, на особняк, который пресса окрестила вторым Белым домом: всем хочется помелькать перед будущим президентом, привлечь его внимание.

Постоянные жители Палм-Бич начинают говорить о почтенном семействе Кеннеди с особой гордостью. На протяжении нескольких десятилетий эта семья не пропустила здесь ни одного сезона, и теперь их с нетерпением ждут на коронацию. В прошлом месяце, после выборов, для встречи триумфатора в аэропорту собралась огромная толпа. В газетах печатали фотографии людей, которые теснили друг друга, надеясь пожать руку тому, на кого страна возложила такие большие надежды.

Мария упрашивала родителей, чтобы они разрешили нам тоже поехать на аэродром в Уэст-Палм-Бич, но после революции мама опасается скоплений народа. Может, мы увидим новоизбранного президента на одном из светских мероприятий этой зимы, хотя его семья вращается в более высоких сферах, нежели наша. Куда бы Кеннеди ни пошел, его везде встречают желающие быть ему представленными. Если он приехал сюда в надежде погреться на солнышке в уединении, то эта надежда вряд ли сбудется. Сезон обещает быть самым насыщенным за последние десять лет.

По утрам я рано просыпаюсь и гуляю по пляжу – чаще всего одна, потому что Элиза переехала в Майами, Мария в это время в школе, Изабелла уже успевает куда-то убежать (на то она и Изабелла), а Эдуардо постоянно в «деловых» поездках. Наша дружба не предполагает контроля, поэтому я не допытываюсь, где он, однако чем дальше, тем сильнее мне его не хватает. Новых друзей в Палм-Бич я так и не приобрела. Те, с кем я общаюсь на балах и приемах, – просто знакомые, а хочется побыть с людьми, рядом с которыми я могу вести себя естественно.

На коммунистические собрания в Хайалию я продолжаю ездить, но уже поняла: это не более чем клуб, где поклонники Кастро, Хрущева и им подобных собираются, чтобы почитать Маркса с Лениным да поругать американского президента и капитализм. С одной стороны, у меня появилась возможность порассуждать с кем-то на серьезные темы (я потому так хотела учиться в университете, что мне нужно интеллектуальное общение). С другой стороны, на этих собраниях, где марксистские труды цитируют, как евангелие, я не могу выражать свое подлинное мнение.