Когда мы покинули Кубу

Братья-кубинцы по-прежнему вызывают у меня интерес. В общих разговорах они участвуют не так пылко, как американцы. Похоже, у их семьи в Хайалии что-то вроде собственного бизнеса; обо всем сколько-нибудь личном они с поразительным упорством молчат. Я уже почти не задаю им вопросов, чтобы не возбудить подозрений.

Клаудия так и не показалась. Более того, со дня моего первого появления ее имя ни разу не упоминали.

Кубинцев, бежавших от режима Кастро, члены группы называют предателями, «червяками». Когда я это слышу, меня наполняет ярость. Многие наши друзья покинули Кубу, чтобы вернуть себе свободу, отнятую Фиделем. Кто-то обосновался в Южной Флориде, кто-то дальше. Некоторые даже пересекли океан. Интересно, что думает Кастро об этом исходе? Испытывает ли он злорадство каждый раз, когда очередная известная семья уезжает из Гаваны?

Выбрав на пляже малолюдный участок, я сажусь на песок. Смотрю на море и слушаю плеск волн, разбивающихся о берег. Еще довольно рано: дует прохладный ветер, солнце не палит в полную силу. Мимо меня, увлеченно беседуя, проходят мужчина и женщина: по их жестам и по тому, как склонены их головы, заметно, что они уже давно вместе.

Я подтягиваю колени к груди, проводив взглядом удаляющийся силуэт супружеской пары.

В нескольких сотнях футов от них показывается человек в легких льняных брюках и белой рубашке. Туфли он несет в руках. Скользнув по нему взглядом, я смотрю на море, и у меня вдруг возникает непреодолимое желание помочить ноги. Я встаю, чтобы подойти поближе к воде, и в этот самый момент…

Мужчина остановился и смотрит на меня. Кусочки мозаики складываются воедино: загорелая кожа под расстегнутым воротником, широкие плечи, серьезные голубые глаза – я узнаю то тело, которое мне довелось так близко изучить.

Моргаю.

Он все еще тут.

Несколькими большими шагами он преодолевает разделяющее нас расстояние. Я поднимаюсь на нетвердые ноги, отряхивая с одежды песок.

– Здравствуй, – говорит он.

Все эти полтора месяца я гадала, когда Ник приедет в Палм-Бич и приедет ли вообще. Теперь он здесь.

– Здравствуй, – отвечаю я, как эхо.

Между нами свистит ветер. Ник делает шаг вперед и, слегка коснувшись губами моей щеки, тут же отстраняется.

Сердце у меня в груди грохочет.

– Как ты меня нашел?

– Я заходил к тебе домой. Это было глупо, я понимаю. Твоя сестра Изабелла сказала мне, что ты гуляешь по пляжу.

– Мать тебя не видела?

Пожалуйста, скажи «нет»!

Ник качает головой.

Уже хорошо. А то представляю себе, как мама начала бы суетиться перед сенатором, который пришел к одной из ее дочерей.

– Мне хотелось повидаться с тобой прежде, чем мы встретимся где-нибудь на вечеринке, среди чужих людей, которые будут глазеть на нас и перешептываться. Я не знал, какие у тебя планы: здесь ли ты, или вернулась на Кубу, или уехала еще куда-нибудь, или…

– Я рада тебя видеть.

– А я тебя. Пройдемся? – спрашивает он.

Сезон официально еще не открыт. Пожалуй, от невинной прогулки большой беды не будет.

Кивнув, я начинаю двигаться вдоль моря в восточном направлении. Ник размеренно шагает рядом со мной.

– Поздравляю с победой на выборах, – говорю я, искоса глядя на него.

– Спасибо.

– Наверное, это для тебя большое облегчение.

Не знаю, есть ли что-нибудь более неловкое, чем обмениваться с человеком ничего не значащими вежливыми фразами, когда хочется сказать ему столько всего другого – действительно важного!

Словно прочитав мои мысли, Ник улыбается.

– Да.

– И результаты президентских выборов тебя, наверное, тоже порадовали.

– Порадовали, – говорит он, улыбнувшись еще шире, и после короткой паузы спрашивает: – Нам сейчас обязательно вести светскую беседу о политике и погоде?

– Разве политика – это тема для светской беседы? Я думала, политические дискуссии так же опасны, как религиозные.

– Ах да, конечно. Значит, о погоде. Сегодня чудесный день, не правда ли?

– Ну все, хватит. Не хочу я разговаривать об этой ерунде.

– А о чем хочешь?

О том, что произошло в его жизни после нашего расставания, любит ли он свою невесту, назначена ли уже дата свадьбы, не появилась ли у него еще какая-нибудь женщина.

– Так, знаешь ли, нечестно, – говорю я вслух. – Я не ожидала, что встречу тебя сегодня, сейчас, в этом самом месте. Дай мне прийти в себя.

Ник смеется.

– Извини, но жалости ты от меня не дождешься. Сейчас ты в точности описала те ощущения, которые я испытываю с того момента, когда в первый раз увидел тебя на балу. Я сам все никак в себя не приду, причем уже почти целый год.

Меня волной накрывает чувство облегчения.

– Значит, ты по мне скучал?

– Ты даже не представляешь себе, как сильно.

– Но ты не пытался связаться со мной.

– Я не знал, хочешь ли ты этого. Ты не звонила.

– Это было бы неразумно. Да и что бы я тебе сказала?

– Я думал, тебя такие вещи не беспокоят.

– Может, я старалась проявлять такт.

– Боялась за мою репутацию? – спрашивает Ник с явным недоверием.

Я пожимаю плечами.

– Если кто-то из нас двоих чем-то рискует, так это ты.

– А как же твое доброе имя?