Когда мы покинули Кубу

– Зачем? Какая разница, что он обо мне думает? Он же не на мне женится, а на Изабелле.

– Беатрис, уже почти февраль.

– Я знаю.

– Не успеешь оглянуться, как сезон закончится, и с чем ты останешься? С еще одним потерянным годом? А кузен Томаса был бы для тебя хорошей партией.

– Почему? Потому что у него есть деньги? Потому что мне нужен муж? Мы с ним ни разу не встречались, ты ничего о нем не знаешь.

– Я знаю, что он для тебя, возможно, последний шанс. Если будешь продолжать в том же духе, ни один мужчина тебя не возьмет.

– В каком смысле?

– Думаешь, я не замечаю, как часто ты стала ходить на прогулки? И как подолгу ты отсутствуешь?

Знать бы, о чем она догадывается: о моей связи с ЦРУ или с Ником?

– Мне следует поговорить об этом с твоим отцом. Он дает тебе слишком много свободы.

Мои родители всегда перепоручали воспитание детей другим людям, поэтому особой близости между мной и матерью не было. И все-таки я удивлена злобе, которая сейчас слышна в ее голосе и отпечаталась на ее лице.

– Не знаю, что ты затеваешь, – продолжает она, – но я положу этому конец. Я не позволю тебе уничтожить нашу семью. Доброе имя – это все, что у нас есть.

Я невесело смеюсь.

– Здесь не Куба. И наша семья уже не та, что раньше. Неужели ты не видишь, что мы и так уничтожены?

У матери гневно вспыхивают щеки.

– Ты заходишь слишком далеко!

– Мне пора. Я опаздываю.

Не дав матери возможности ответить, я выхожу из комнаты и отправляюсь на встречу с мистером Дуайером.

* * *

– Расскажите о ваших впечатлениях от хайалийской группы, – командует мистер Дуайер, когда я сажусь напротив него за наш всегдашний столик в том ресторане в «Юпитере», куда Эдуардо впервые привез меня в прошлом году.

Сегодня я приехала одна, а о нем подозрительно долго ни слуху ни духу.

– Это дети, которые играют в политику, – отвечаю я, сделав глоток кофе.

Внутри все до сих пор клокочет после ссоры с матерью.

– О Фиделе и его друзьях мы в свое время говорили то же самое, – замечает мистер Дуайер предостерегающим тоном.

– Факт остается фактом: ребята просто сидят и рассуждают о том, в чем не смыслят. Они склонны сыпать эффектными гиперболами, но здравого смысла в их словах мало. Это действительно дети, и окружающий мир известен им только по книжкам.

– Вы немногим старше их, мисс Перес.

– Зачем вам надо, чтобы я за ними наблюдала? Это какая-то проверка?

– Вовсе нет. Группа представляет собой реальную угрозу. То, что они поддерживают Фиделя, неоспоримо. Разве вы не почувствовали, сколько в них боевого пыла?

– Да разве они на что-нибудь способны? Один мальчишка-американец, две его подружки по университету…

– А братья?

– Они поинтереснее, – признаюсь я.

– Вот именно. Что вы о них узнали?

– Почти ничего.

– Полно вам, мисс Перес, вы же красивая женщина. Наверняка они проявляли к вам интерес.

– Нет, не проявляли.

– Значит, вы их не подтолкнули.

– Мой опыт позволяет мне понимать, когда имеет смысл подталкивать мужчину, а когда нет. Им я просто неинтересна. И вообще мне непонятно, что, кроме ненависти к Батисте, могло привести их в эту группу. Говорят они мало и никаких отношений с другими участниками собраний не поддерживают. Они…

– Они те, за кем вы должны следить.

– Зачем?

– Что вы знаете об отце Фиделя Кастро?

– Вы всегда будете отвечать мне вопросом на вопрос или когда-нибудь что-нибудь все-таки объясните?

Мистер Дуайер улыбается.

– Я вас тренирую, мисс Перес. Готовлю к более важным делам. Итак, что вы знаете об отце Фиделя Кастро?

– Немногим больше, чем все. Как и мой отец, он был богатым землевладельцем и выращивал сахарный тростник.

– Верно. А отец этих парней, Хавьера и Серхьо, работал на его плантации. В детстве они знали Фиделя, хотя и были, разумеется, помладше. Они привыкли смотреть на Кастро снизу вверх и, думаю, до сих пор ему преданы.

– Они не упоминали о личном знакомстве с Фиделем. Ни разу. Другие члены группы говорят о нем как о мессии, а эти двое в основном помалкивают.

– Вот это и любопытно, не правда ли? – улыбается Дуайер. – Было бы естественно, если бы они похвастались перед новыми друзьями, что у них такие связи, а они почему-то этого не делают.

– И какую же цель они, на ваш взгляд, преследуют?

– Вербуют тех, кто будет сражаться на стороне Фиделя. Сейчас они в хайалийской группе, а раньше показывались на других подобных собраниях. Фидель хочет распространить коммунизм по всему миру. Что может быть лучше, чем устроить очаг в Соединенных Штатах, чтобы зараза разошлась по всей стране?

– Если Хавьер и Серхьо действительно вербовщики, то работают они довольно необычным способом. Они не харизматичны, не сильны в произнесении цветистых речей. У них нет тех инструментов, которыми сам Фидель так успешно пользуется, привлекая людей на свою сторону.

– Верно. И все-таки вспомните: что они рассказывают на собраниях? Хороший шпион видит все. Он отшелушивает поверхностные слои, чтобы понять, чем человек руководствуется на самом деле, и выработать соответствующую тактику.

Подумав над словами Дуайера, я отвечаю: