Когда мы покинули Кубу

Я думала, время притупит мою страсть к нему и отчетливее выявит различия между нами. Надеялась, что, если у моих эмоций не будет новой пищи, они угаснут.

Я ошибалась.

– Да, мы по-прежнему хотим не одного и того же, – повторяю я, как эхо.

– Вероятно. – Ник пожимает плечами. – Но, как знать, может, мир изменится и удивит нас.

– А пока этого не произошло?

– Пока этого не произошло, я все равно тебя хочу. Только тебя. – Он целует меня в щеку, и его рука на секунду задерживается на моей талии. – Я пробуду в Лондоне до понедельника. Остановился в «Рице». Если захочешь, приходи, я буду тебя ждать. Если не захочешь, я пойму. Вернусь домой и больше тебя не побеспокою.

После этих слов Ник возвращается в зал, а я остаюсь на балконе одна и думаю, идти ли мне за ним.

* * *

Через несколько минут я, мягко говоря, не совсем спокойная после этого разговора, опять ищу советского полковника в толпе гостей. Мне хочется только одного: сделать то, ради чего Дуайер меня сюда прислал, и вернуться домой, где можно побыть наедине со своими мыслями.

Где же он?

Попивая шампанское, я брожу по залу. Моя задача – не показать виду, что я ищу здесь шпиона и что от этого у меня по спине бегают мурашки.

И вот наконец я его вижу – в углу, у стены. Он разговаривает с какой-то женщиной, которая трогает рукав его парадного мундира, и каким-то бешено жестикулирующим джентльменом.

– Беатрис?

У меня внутри все обрывается, как только я слышу этот голос – слишком хорошо мне знакомый.

Я разворачиваюсь, приклеив на лицо фальшивую улыбку. Сердце колотится.

– Рамон? Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, не дав ему опередить меня этим вопросом.

И светский, и шпионский опыт подсказывает мне: из любой ситуации можно выкрутиться, главное, быть посмелее.

– Я… э-э… пришел с друзьями, – говорит Рамон и после секундной паузы спрашивает: – А ты?

Пока он переминался, я успела обдумать свой ответ.

– У меня здесь свидание.

Рамон моргает.

– У нас же с тобой не какие-то особенные отношения, – притворно оправдываюсь я. – Мне казалось, ты кроме меня и с другими людьми встречаешься.

– Встречаюсь, – отвечает он, и то, как удивленно звучит его голос, противоречит его же словам.

Краем глаза я вижу, что советский полковник отделился от своих собеседников и направляется в мою сторону.

«Уходи!» – мысленно прогоняю я Рамона, а вслух весело говорю:

– Мне пора к моему кавалеру.

При этих словах я слегка наклоняюсь вперед, чтобы Рамон мог заглянуть в вырез моего платья.

Зачем он сюда пришел? Хочет выследить полковника и донести на него Фиделю, чтобы тот донес советской разведке? Или дело в чем-то другом?

Я быстро принимаю решение, времени на раздумья нет. Посмотрев Рамону в глаза, я оборачиваюсь и бросаю взгляд через плечо. При этом стараюсь пробудить в себе то волнение, которое чувствовала, когда говорила с Ником. Так меня можно принять за обыкновенную девушку – молодую дурочку, мечущуюся между двумя мужчинами. И не заслуживающую того, чтобы ее воспринимали всерьез.

На лице Рамона я читаю смущение с легкой примесью уязвленного самолюбия. Ему даже в голову не приходило, что я могу флиртовать не только с ним. Хорошо бы, чтобы это открытие в сочетании с неожиданностью нашей встречи сбило его со следа.

Я должна получить микрофильм.

Я ухожу от Рамона, слегка пошатываясь на каблуках. Как будто я из тех девушек, которых подобные непредвиденные ситуации вышибают из равновесия.

Пробивая себе дорогу, я сталкиваюсь с советским полковником и обливаю его элегантный мундир шампанским. Прежде чем я успеваю попятиться, он сует пленку мне в кулак. В момент передачи мое тело заслоняет наши руки от глаз окружающих. В следующую секунду он уже промокает себя красивым платком, а я бормочу извинения. На Рамона не оглядываюсь, но чувствую на себе его взгляд. С затаенным торжеством сжимая в руке микрофильм, я надеюсь, что мой соотечественник смотрит на меня как на совершенно безобидную девушку.

Еще раз извинившись, я отхожу от полковника. Теперь можно уйти с вечеринки и вернуться в тихую гавань моей квартирки, а потом, дождавшись утра, передать пленку связному.

Наступив каблуком на какую-то едва заметную выбоинку в паркете, я спотыкаюсь – на этот раз по-настоящему.

Ник стоит в вестибюле, держа пальто в руке, и смотрит на меня. Он видел разыгранную мною маленькую сценку. Мне хорошо знакомо это выражение его лица – прочно надетая маска невозмутимости, которую он, безупречный политик, всегда носит на публике. Однако я слишком хорошо его знаю, слишком часто видела его настоящим. Поэтому не сомневаюсь: он все понял. И мне почти жаль его.

Он полюбил светскую даму, а взамен получил шпионку.

Я еще раз прохожу мимо полковника, стараясь не встретиться взглядом с Ником. Я боюсь, как бы он не прочел на моем лице чего-нибудь лишнего, как бы не сделал чего-нибудь, что меня выдаст.

Выйдя из здания навстречу волне прохладного воздуха, я оглядываю длинный ряд блестящих машин: за рулем каждой сидит шофер, ожидающий появления хозяина. Осмотревшись по сторонам, я прячу микрофильм в сумочку.