Когда на небе нет звёзд

«Почему ты со своим начальником?»

– Просто пыталась сделать мою жизнь и жизнь Мира счастливее. Комфортнее. -сказала наконец Диана. – И в итоге все… вышло как вышло…

– Мир поддерживал тебя в становлении твоей собственной фирмы; в твоей карьере?

– Миру было не до того. Скорее, это ему нужна была моя поддержка.

– Какими были первые трудности; сложности?

– Их не было совсем. Моя фирма, фирма «Меридиан», была первая, кто стал разрабатывать одежду такого плана. Успех, и настоящая прибыль не заставили себя долго ждать. К тому же, о каких трудностях может идти речь, когда твой друг – мэр?

– Прости за следующий вопрос но, тебе не кажется, что все это неправильно?

– Что именно?

– Твоя одежда, принуждает скрывать крылатых то, кем они являются. По сути, фирма «Меридиан» разделила людей на две категории: крылатых и не…

Бровь Дианы еле заметно поднялась. Она дала Ратину секунду, надеясь, что парень просто оговорился, и не то хотел сказать. Затем произнесла, понизив голос: – Для начала, людей на две категории поделила не моя фирма, а природа. А на счет «принуждения». Я никого не «принуждаю» носить мою одежду. Ее покупают те, кто сам хочет скрыть свои крылья, соответственно, те, кто НЕ хочет этого делать, просто ее НЕ покупают.

– Да, но…

– Ты выпросил у меня это интервью для того, чтобы сказать, как я своего родного сына с самого детства заставляю скрывать его сущность?… Если бы его не оскорбляли, не дразнили на детских площадках и… не стреляли бы в него, как раз из-за того, кем он являлся, мне бы и в голову не пришло шить эти гребанные пиджаки!

– Простите…

– Дай сюда диктофон!

Журналист протянул женщине черную коробочку.

Диана вытащила оттуда кассету и, чуть ли не швырнула диктофон обратно Ратину.

– Пошел вон. – холодно сказала Диана.

– Я не хотел…

– Если не вылетишь пулей из здания, в течении тридцати секунд, то журналистом тебе больше не быть. Никогда.

Рат выбежал из кабинета Дианы, чуть не запнувшись о порог двери. Диана, в свою очередь, прислонила холодные подушечки пальцев к вискам. Затем, засекла время на часах, что украшали ее тонкое запястье и повернулась к окну.

Силуэт Ратина, показался на улице, спустя двадцать одну секунду. Диана повернулась назад к своему столу.

Я никогда не принуждала его. Подумала Диана. Никогда! Затем она воссоздала в памяти образ своего пятилетнего Мира. Как ему шел тот серый, твидовый пиджачок!

«Мне неудобно. Крылья болят» пищал маленький Мир «Почему я должен его носить?»

«Почему ты больше не с аптекарем?»

«Почему ты больше не с тренером по плаванию?»

«Почему ты больше не со своим начальником?»

– Потому что, ты крылатый. – сказала Диана.

«А, почему ты с Виниром?»

– Потому что… Я думала, он другой. Что он лучше их всех.

Восемнадцатая глава

Мир

Пятница. Я пью горячий чай и заедаю ореховым печеньем, что недавно купила мама. Сама она ест вафли и говорит, толи с собой, толи с телевизором. Я представил, что на кухне сидим мы с Авророй. Она со скучающим видом смотрит на меня и громко стучит ложкой, пока размешивает какао. Я спрашиваю ее «о чем задумалась?». Она отвечает «у тебя дурацкое имя». «Зато полностью отражает мой характер» говорю я, на что Аврора спрашивает «считаешь себя пупом земли?». «Считаю себя дурацким». Она улыбнулась. Я сказал «над чем смеешься? Ты не лучше, раз встречаешься со мной». Она улыбнулась еще шире и спросила «правда считаешь себя дурацким?». «Только, если так считаешь ты».

Я отвлекся на резкий, громкий звук телевизора и спросил у мамы, что она там смотрит. Оказалось «Чудо в чуде», снова…

– Чем Асперский тебе так нравится? Актер, как актер. – спросил я.

– Он ПОТРЯСАЮЩИЙ актер. Он добился…

– Добился известности в сорок шесть лет. Ты много раз говорила.

– … Ему отказывали несколько тысяч раз. Представляешь? Тысяч! Асперского постоянно увольняли, потому что он убегал с работы на прослушивания. Друзья считали его идиотом. В сорок лет ни профессии, ни денег, ни семьи. Ты представляешь каково это, лелеять заветную мечту, когда буквально весь мир говорит тебе «и не надейся»? Но он доказал.

– Доказал, что действительно хороший актер, этого не отнять. И все-таки актеров, которые добились успеха после сорока, много. Я уж молчу о писателях и ученых, которых вообще признали, только после смерти.

– Это печально.

– Я не о том…

– Кому сдалась эта слава после смерти? Если они в раю, то какая им разница, что о них думают на земле? А если в аду то тем более… Ты любишь меня? – вдруг спросила мама.

– Да.

– Точно? – мама положила руку на мое плечо. – Ты никогда… не считал меня плохой матерью?

– Что это на тебя нашло?

– Просто… – мама поджала губы. – Ты не ответил.

– Ты лучшая мама, что у меня была и есть. – сказал я.

Мама улыбнулась и ушла.

Мама уехала на работу, или к мэру. Или, сначала на работу, потом к мэру. Сказала, что вернется поздно вечером, или через два дня. Я плохо ее слушал…

Сразу, как она вышла из дома, я вымыл наши кружки, блюдца, и убрал в сервант. А затем, продолжил нашу с Авророй беседу.